Нерешенная задача

— Я не знаю как их назвать. Они повлияют не только на вас и ваш дворец. С этими обстоятельствами придется столкнуться всем странам, которые сейчас ведут войну.

— А если бы не было войны? Что? Все было бы по-другому?

— Нет. Война была бы и все.

— Ну хорошо, скажи тогда, откуда мне ждать самой главной угрозы, мне, моей семье?

Гельмут мучился. Нет, он ничего не боялся, но ему самому было совершенно не понятно то, он не находил этому ни слов, ни эмоций, тому, что он чувствовал и видел. Пожав в очередной раз плечами, он озадаченно произнес:

— Это и было всегда, но это и новое, я не знаю, как объяснить. Ваше окружение хочет власти, так же, как и вы, а ваши действия, их заставляют больше боятся потерять то, что они имеют и народ, бедность усилится, усилится недовольство вами и те, что вас окружают, пойдут на уступки народу, потому что его слишком много и он обозлиться. Эти уступки им необходимо будет сделать, чтобы сохранить свою власть и деньги. Они применят хитрость, это не из-за любви к народу, просто так легче всем будет.

— Ты что намекаешь на революцию?

Гельмут расширил глаза и стал похож на своего отца, когда Хелен часто говорила ему вещи, которые вводили его в стопор и сейчас в нем, четко, определялись черты итальянского генотипа. Но он не знал слово революция, потому что не любил историю и никогда не читал её. Эти вопросы нужно было задавать не ему, а Михаэлю, и он уже определенно осознал, что от Авдея становиться в этих делах совершенно мало толку и необходимо брать с собой брата, он хоть сможет быть переводчиком в некоторых его пробелах знаний. Только молчание было ответом Карлу 4 на вопрос. Не знал Гельмут что такое революция и так прямо спросить об этом Карла 4 постеснялся. Возникла неловкая пауза. Авдей ничего так сильно в жизни не хотел, как побыстрее убраться из этой роскоши и этих словесных пыток.

— Скажи — не получив ответа, продолжал Карл 4. — Ты можешь мне описать моего самого главного врага? Кто настолько сильно настроен против меня?

— Сейчас это не чувствуется. Никто пока про это не думает. Я не вижу четко лиц. А потом их будет так много, что я и описать все не смогу.

— Как быстро это все случиться?

Гельмут опять сконфузился и Карл 4 поправился:

— Скоро меня изгонят из дворца?

— Да. Два-три года.

— Сколько? — чуть не взвизгнул король.

И Гельмут прикусил язык, не ожидая такого тонкого тембра голоса у мужчины.

Карл 4 еще немного походил взад-вперед по своему кабинету и резко направился к выходу в боковую дверь. Но только он скрылся там, его место занял его адьютер, очень вежливо предложив Гельмуту с Авдеем пройти в дверь, напротив. И когда они очутились за оградой дворца, Авдей устало прислонился к кованной решетке и как-то снисходительно в упор смотрел на Гельмута, пытающегося еще издалека рассматривать внутренний двор замка, чтобы хоть что-то запомнить.

— Сохрани нас Господь, от господского гнева и от Господской любви — проронил он странные слова, — У меня такое чувство, что я побывал на скотобойне, только очереди своей не дождался еще. Чтоб ты… …Гельмут, со своим языком и со своим даром! Я же чуть не обмочился, когда он завизжал. Научись врать, я тебя умоляю, надо же быть хитрым и очень умным!

А на следующий день, Миррано домой пришел на полусогнутых ногах. Его пригласили в правительственное здание и предупредили, что его, его сына и всю его семью не очень желают больше видеть в столице, если сын продолжит заниматься своими предсказаниями!

Миррано больше не кричал на Гельмута, но ему так было тяжело на душе и, за все последние месяцы он так устал в больнице, что все это читалось на его лице. Попугай даже неким шестым чувством уловил такое настроение хозяина и не топтался сегодня у него по плечу, а дисциплинированно сидел на своей рамке, подвешенной к потолку.

За столом второй раз в их жизни, в самые тяжелые минуты собрался семейный совет и после того, как Хелен все последние известия рассказала по телефону своему отцу, он счел своим долгом появиться в их квартире.

Михаэль, как всегда, был ни при чем, но простое человеческое любопытство влекло его в центр семьи, чувствуя легкую обделенность вниманием всех, так как его абсолютно дисциплинированный характер не вызывал повышенного интереса к себе.

— Гельмут, что ты наговорил вчера Карлу 4? — безликим тоном в голосе спросил Миррано.

— Отец — ответил Гельмут. — Я просто отвечал ему на вопросы и говорил то, что чувствовал. Его судьбу я видел смутно, он закрытый человек и противоречивый, с ним было очень трудно.

— Ты понимаешь, что ты наговорил ему что-то такое, из-за чего меня ясно предупредили о нехороших последствиях. Просто так ничего не бывает, ты уже стал взрослый и зашел туда, куда не следовало и сказал то, чего не следовало. Ты не должен больше использовать свои непонятные способности, иначе нам придется уехать из Будапешта.

Хелен как будто этого ждала. — Я давно говорю вам всем. Нужно уезжать в Америку, где Ани.