Читаем Нерон. Император Рима полностью

Нерон. Император Рима

И все же то, что произошло, было совершенно очевидно. Нерон обнаружил, что советы Тигеллина позволяют более эффективно разгонять грозовые тучи над его головой, чем советы Сенеки и Бурра. Его раздражали повторяющиеся из раза в раз слухи о восстании против него, и он увидел, что решительные меры, за которые выступал Тигеллин, гораздо лучше устраняют угрозу, чем его прежнее милосердие. Более того, они вызывают аплодисменты Поппеи. Его приятно удивило, когда он увидел в ее глазах восхищение, то самое, которым женщины веками подталкивали мужчин совершать жестокости. Его поразило, что те слои общества, которые выступали против него, после казни Суллы и Плавта спешили продемонстрировать свою лояльность и внезапно перестали оказывать любезности Октавии. Впервые с начала своего правления Нерон осознал свою власть и важность всеобщего страха перед ним для поддержания этой власти. Он решил, что больше никогда не позволит, чтобы измена оставалась безнаказанной и слухи о ней тревожили его ум. Отныне он будет действовать быстро и безжалостно. Теперь он должен не только думать о себе, но и защищать Поппею и ее нерожденного ребенка.

Сенека обсуждал с ним все эти вопросы, и в трагедии «Октавия» есть их разговор, который мы можем привести здесь, поскольку, как уже было указано, эта драма, по-видимому, основана на воспоминаниях Сенеки, что говорилось и делалось в действительности.

Философ умолял Нерона не усердствовать в исполнении роли тирана, а передавать все дела на рассмотрение судов. На это император ответил: «Не зная страха, справедливым быть легко» – замечание, вскрывающее корень проблемы.

Сенека: «Но есть от страха средство: милосердие».

Нерон: «Уничтожать врагов – вот доблесть цезаря».

Сенека: «Отца отчизны доблесть – граждан всех беречь».

Нерон: «Мне кажется, мягкий человек годится только мальчиков учить».

Сенека: «Нет, им надлежит смирять пылких юношей».

Нерон: «Благодарю, в мои года в советах не нуждаюсь я».

Сенека: «Пусть все дела твои не прогневят богов!»

Нерон: «Богов бояться глупо, я их сам творю». Нерон смеется. Он, несомненно, имел в виду обожествление императора Клавдия.

Сенека: «Чем больше можешь, тем сильнее бойся их, – возражает он и добавляет: – Ты часто говоришь, что удача никогда не изменяет тебе, но умоляю, будь осторожен, доверяя своей удаче. Фортуна обманет, милостям ее не верь».

Нерон: «Лишь червь не знает, что ему дозволено».

Сенека: «Достойней делать то, что подобает нам».

Нерон: «Быть может, но толпа лежачих топчет».

Сенека: «Нет, только тех, кто ненавистен ей».

Нерон: «Меч императора защита».

Сенека: «Надежней верность подданных. Конечно, цезаря должны бояться, но и любить должны еще сильней».

Нерон: «Людей заставить надо, чтоб боялись».

Сенека: «Принуждение всегда гнетет людей. Желаешь, чтоб тебе повиновались, – будь справедлив!»

Нерон: «Заставит меч мои решенья уважать».

Сенека: «Избавь нас бог!»

Нерон поворачивается к нему:

«Так что ж, терпеть и дальше покушенья,

Не мстить, стяжать презренье, пасть от рук убийц?

Ни Плавт, ни Сулла ссылкою не сломлены;

Их ненависть упорная пособников

Злодейству ищет, чтобы умертвить меня,

А в городе по-прежнему к изгнанникам

Сильна любовь, и в ней-то все надежды их.

Они мне подозрительны – так пусть умрут!

И к теням пусть уйдет жена постылая

За братом вслед. Пусть все, что вознеслось, падет».

Сенека пытается успокоить Нерона, напоминая, что сенат и римское общество преданы ему, но Нерон презрительно отвечает, что сенат на самом деле только из страха изображает любовь к нему:

«Почему твой благочестивый Август

Так много истребил людей и кровью залил Форум?

Он власть свою держал мечом и страхом,

Так почему не должен я?

Ждут звезды и меня,

Но я намерен превзойти его

И дому дать опору, сына породив».

«Надеюсь, – отвечает Сенека, не зная, что Поппея ждет ребенка, – Октавия родит тебе дитя из рода Клавдиев».

Нерон:

«Нет, я не верю дочери развратницы,

К тому же чужд я был всегда Октавии».

Сенека умоляет: «Будь терпеливей с ней, она юна, стыдливость в ней сильней любви».