Нерозначники(СИ)

После того как Таля и Илья встретились, в верховьях переполошились не на шутку. А уж как Шипиш Переплёт разлютовался! Сразу же и подлость кромешная случилась. Позвонил по телефонной связи Повитель Тале голосом Ильи и всякие пошлости наговорил... Сам-то Илья до неё дозвониться никак не смог: то Таля трубку бросает, а то и вовсе не подходит. Прибежал он к ней тогда в субботний день под окна с цветами. В квартиру заявиться не решился. Подумал, что толком-то не знакомы, не ровен час, напугается девушка. Ну и стал во дворе дожидаться. Сколько-то потоптался -- да уж не один час.

А Таля вышла, и сдаля видно: колючая, без рукавиц к ней не подходи. Смерила Илью ледяным взглядом, и у того душа так и обмерла. Все-таки подошёл и цветы протянул.

-- Мне от вас ничего не надо, -- резко хлестанула Таля. -- И не ходите за мной больше.

-- Талюшка, я же... -- начал было Илья.

-- Я разве не ясно сказала? -- и вовсе сурово глянула.

-- Таля, что случилось?..

-- Я сейчас закричу.

Илья враз и отпрянул. Стоит с цветами и ничего понять не может. Совсем с толку сбился. А Таля пошла от него скорым шагом, отошла чуть и, обернувшись, крикнула в сердцах:

-- Иди лечись! Тебе к психиатру надо! -- и ещё пуще припустилась от "больного" подальше.

Долгонько Илья стоял недвижно и глядел, глядел вслед. Да и то верно, на первом свидании Таля вовсе другая была. А сейчас вот...

Постоял он сумный да задумчивый... и очнулся. Махнул рукой и говорит:

-- Ну и ладно. Больно нужна такая... Хорошо, что сразу открылась, а то женился бы на "доброй" такой, "милосердной"... Я-то -- ладно, а то ведь будет ещё детей бить и кипятком обливать.

В этот раз Лукерья с помощниками уже не прозевали встречу нерозначников. Узнали они, конечно, что Илья с Талей познакомились, ну и захотели на этом свидании присутствовать. Проследить, значит, чтобы всё ладно прошло. Дождались они тоже, когда Таля к Илье выйдет, ну и всёшеньки-то увидели и всякое слово на слух приняли.

-- Вот те раз... -- растерялась Лукерья. -- И это называется суженые?! Ты, Марий, видел такое?

-- Сам удивляюсь, -- пожал плечами Ма-Мар. -- И что это на неё нашло?..

-- Накололся о змею -- это называется, -- вдруг закипятился Мираш. -- Видел бы её старик! Ишь, цаца какая! Два шага до счастья ступить, а она брыкает.

-- Погодь... -- раздумчиво сказал Ма-Мар, -- может, стряслось что?

-- А что тут думать?! -- опомнилась Лукерья. -- Ничего-то вы в любви не понимаете... Правильно Мирашек говорит, проучить её надо. Нечего жалеть. Втемяшилось девушке в голову невесть что! Вот привыкнет "правильно разуметь" и сердце слушать не станет. А какая женщина без сердца? Куда она?

-- Может, её обидели чем-то?.. -- задумался Ма-Мар.

-- Хорошая девушка -- это та, которая от обиды реветь идёт, а не озлобляется... -- значимо изрекла Лукерья (известно, на себя намекнула).

А тут и решение подоспело. Надумали верши, как "ошалелую девку" остепенить. Такую казнь придумали -- не хуже кромешной. Вот только вскоре всё изменилось, и надумка вовсе ни к чему стала. По-другому вдруг жизнь Тали повернулась, по-другому...

***

Этот Альберт, которого Шипиш Переплёт Тале в мужья приготовил, -- пьяница страшный. Самая кабацкая затычка, тунеядец и дармошат. Больше года нигде не работает. Старушки соседки про него уж расскажут, не поскупятся. Увидят сдаля и судачат между собой.

-- Ишь, балахвост, шлёндает. С утра на опохмелку выглядыват. А к работе оне, видите ли ка, не свышны -- пущай жена работает! Семью кормит!

-- Быват, каку копейку заробит и тую пропьёть.

-- Какой заробит! Ага, жди, всё из семьи ташшит. И куды Ольга смотрит?! Давно надо взашей гнать!

-- И не говорите, бабоньки, на кой такой?! Где голове быть, гиря чижёлая, а в глазах пустого места много. Всё наша бабья доля: жалеем их, жалеем, а оне потом из нас кровь пьють.

-- Раньше-от ва-ажной ходил, при галстухе! И не здоровкался дажеть. А сейчас-от подбегает: баба Аня, дайте на чакушку, не могу... Не может он... Что ж, говорю, пьёшь, харя несытая? А он -- меня, грит, жисть шибанула сильно, я уж натерпелся...

-- А то не натерпелся! Гляди, тыщи часов с похмелюшки уже намаялся, если не мильён. Жисть знает... Надо поспрашать у него совета, пущай научит!

-- А Ольга-то его... Всё гоголицей ходила. Золота на себя навесит -- не знали, как и подступиться. Скажешь ей -- кабы угадать, чего ей надобно, -- мол, свезло тебе, девонька, такого мужа взяла! А она кинет с доволи: сама знаю; какие сами, такие и сани, -- и дале поплыла, понесла себя. И вот оно -- повезло... Сейчас-то притихнулась ужо, того на лице нетути.

У Альберта работа, знаешь, непростая была. Не очень высокие чиновничьи дела оборачивал, а всё же и за его роспись деньжонки ему несли.