Нерозначники(СИ)

Чиркнул последнюю подпись... и вдруг невольно обернулся. Глядит, а в дверях незнакомец стоит. Сколько-то секунд они смотрели друг на друга -- незнакомец так глядел... и не скажешь как, ну, будто без мысли вовсе, равнодушно, а Альберту не по себе стало.

Шипиш Переплёт это, конечно, был. Постоял он чуть и, ни слова не говоря, вышел.

Так вот Альберт опять большим человеком стал. От судьбы, вишь, не уйдёшь... Если тебе на роду написано начальником в креслах сиживать, так тому и быть... Да и то сказать, такой уж Шипиш тороватый и щедрый, одарить нешуточно может...

На радостях Альберт празднество себе устроил, назначение своё, значит, отметить захотел. Сколь он в ресторане этом выпил -- тут и не сосчитаешь. Его, слышь-ка, гридины до машины волоком тащили и в новый дом в беспамятстве повезли. Точно кокорину какую.

Поселили Альберта в огромном трёхэтажном коттедже. Такие прям хоромы -- ну, дворец! А уж какое внутри обзаведенье богатимое -- уму помраченье! Тут же и прислуга при доме и всякого рода хранители... Опять же подчинённые у яньки завелись, вёрткие и ловкие, всякое желание хозяина подкараулят, не пропустят. Ну и зажил Альберт в своё довольствие, вся-то и забота: день так спланировать, чтобы он весело и с новыми утехами прошёл.

* * *

Женихи к Тале вовсе подбегать перестали. И от Ильи ни слуху ни духу. Зато какой-то тайный жених объявился... Мостки, слышь-ка, по-хитрому прокладывать наладился.

Шла как-то Таля по своему дворику, а к ней парнишонка лет десяти подбежал и большущий букет цветов протянул: мол, просили передать. Таля отнекиваться: верно, ошибка какая, не может такого быть. А мальчонка и слушать не захотел, стреканул -- только его и видели.

И так каждый день: подбежит мальчонка, поднесёт букет, и слова из него не вытянешь -- ни кто передал, ни откуда. Цветы-то всё дорогие, то орхидеи, то нарциссы, и розы, конечно. В одном букете Таля, однажды, двадцать семь роз насчитала -- по годам, видно, намерено. В каждом букете открыточка нарядная приложена. В них так-то ничего -- ни адреса, ни зацепки малой, -- стихи только. Не так чтобы хорошие стихи или известные, а стихоткач, верно, какой приложился.

По всему видно, богатый жених цветы посылает. Не Илья... Рассказала Таля подругам, что за странности с ней происходят, а те сразу и запели: ты этого, с цветами, хватай, у него богачество -- это отбрасывать нельзя. Таля отмахивается: мне, кроме Ильи, никто не нужен. Может, придёт ещё...

Да и то сказать, об Илье крепко ею думка овладела. Она ведь, знаешь, и сама жалеть стала, что погнала Илью, и сон ей чудной приснился. Сказано в нём было, что не Илья ей тогда по телефону звонил, а шутник какой-то. Обман, словом, который с влюблёнными всегда случается.

Всё же вскоре узнала, что за жених тайный такой.

В один из дней возвращалась Таля с работы, подошла к дому, глядит, а у подъезда в кои-то веки столь дорогих автомобилей! Весь дворик в них. Детвора в сторонке стоит, лопочет и на машины дивуется. Таля так и почувствовала -- её дожидаются.

Выпрастал Альберт тучное тело из машинного нутра и сразу к Тале направился. Сомовья голова с корзинкой цветов за ним увязался. Преградили они Тале дорогу, и Альберт говорит важно:

-- Я думаю, надо нам познакомиться поближе.

-- Я вас не знаю, -- сухо ответила девушка и попыталась пройти.

Альберт опешил чуть и тут же принял у Сомовий головы корзинку и Тале протянул. Красивые цветы, а посерёдке красная открыточка вложена. С новыми стихами, верно.

-- Мне от вас ничего не надо, -- сказала Таля и требовательно запросила: -- Пустите меня!

-- Да ты кто такая?! -- взбеленился Альберт. -- Скажи спасибо, что я сам к тебе приехал! Захочу -- силой ко мне приведут!

-- Что вы от меня хотите? -- с негодованием спросила Таля.

-- Ты должна стать моей женой!

Таля так и обомлела. Наглость-то -- "должна"...

-- Пустите, я сейчас закричу.

Альберт поморщился: он-то думал, что Таля от счастья в обморок упадёт, а оно вона как... Тут на него спесь и нашла. Размахнулся и со всей дури ухнул корзинку с цветами оземь. Розы во все стороны рассыпались.

У Тали словно всё внутри оборвалось. Ожгла она самодура этого ненавистным взглядом и опустилась к цветам. Собрала их дрожащими руками. Расправляя помятые лепестки, гладила их и шептала ласковые слова.

Янька немного сконфузился, однако тут же себя обратно нашел.

-- Что ты их жалеешь! -- усмехнулся он. -- Мало я тебе их, что ли, прислал? Ещё куплю, -- и вовсе зареготал.

А у Тали -- слёзы на глазах. Сложила она цветы в корзинку, смерила Альберта презрительным взглядом, а янька и зашипел сквозь зубы:

-- Сама потом прибежишь. Узнаешь, кто я такой, узнаешь...

Таля промолчала.

Ухмыльнулся Альберт снисходительно, точно царской милостью одарил, и Сомовья голова отстранился в сторону.

После разговора с Талей Альберт в ресторан поехал, ужин там для него сгоношили.