Нерусские русские. История служения России. Иноземные представители семьи Романовых

Результатом этого похода стало увлечение великого князя Средней Азией. Занимаясь ориенталистикой, он активно участвовал в работе Императорского Русского географического общества, инициировал, частично профинансировав и согласившись возглавить, Амударьинскую экспедицию.

Однако перед путешествием на Восток великий князь решил съездить со своей американской возлюбленной в Европу, откуда вернулся с пополненной коллекцией живописи.

А затем грянул скандал…

10 апреля 1874 года великая княгиня Наталья Иосифовна обнаружила, что в ее комнате в Мраморном дворце с оклада одной из икон исчезло «бриллиантовое одеяние».

Понятно, что поскольку доступ в резиденцию был достаточно ограниченным, круг подозреваемых с самого начала оказался довольно узким. Первое подозрение пало на капитана Е.В. Варпаховского – адъютанта великого князя Николая Константиновича. В ломбарде, куда этот офицер сдавал свои вещи, обнаружили один из пропавших бриллиантов, но, по странному совпадению, в журнале регистрации человек, принесший камень, не был указан.

На допросах Варпаховский категорически отрицал свою вину и даже божился перед иконами. Тем не менее улики, хоть и косвенно, указывали именно на него, и руководившему следствием петербургскому градоначальнику Федору Федоровичу Трепову (1812–1889) удобно было бы направить следствие именно по этому следу. Однако градоначальник предпочел другую версию, обратив внимание, что Николай Константинович осыпал Фанни Лир многочисленными подарками, в число которых входили не только драгоценности, но и целые особняки в Павловске и Петергофе.

Великий князь Николай Константинович

Даже на первый взгляд стоимость этих «презентов» была столь велика, что оплатить их мог бы далеко не каждый из царских родственников. Трепов в очень деликатной форме попросил хозяев Мраморного дворца присутствовать на допросе Варпаховского.

Градоначальник сознавал, что Николай Константинович никак не относился к числу закоренелых преступников. Кража с его стороны вряд ли носила продуманный характер и объяснялась, скорее всего, временной нехваткой денег.

Отсюда вытекал вывод: присутствуя на допросе невинного (и к тому же своего собственного адъютанта) великий князь должен был раскаяться и сознаться в преступлении.

Получилось по-иному. Николай Константинович поклялся на Библии, что не крал, но заявил о готовности взять вину на себя, чтобы выручить Варпаховского[272].

Трепова отстранили от дела, которое перешло в ведение шефа жандармов графа П.А. Шувалова. Тот три часа допрашивал в Мраморном дворце арестованного в присутствии отца, который позднее в своем дневнике писал: «Никакого раскаяния, никакого сознания, кроме, когда уже отрицание невозможно, и то пришлось вытаскивать жилу за жилой. Ожесточение и ни одной слезы. Заклинали всем, что у него осталось святым, облегчить предстоящую ему участь чистосердечным раскаянием и сознанием! Ничего не помогло!»[273]Так и не добившись признания, Константин Константинович все же представил дело императору таким образом, что бриллианты с иконы украл его сын, чтобы удовлетворить материальные амбиции американской танцовщицы. По этому поводу созвали семейный совет, участники которого даже предлагали отдать Николая Константиновича в солдаты или отправить на каторгу. Остановились на том, чтобы объявить его душевнобольным и навсегда выслать из столицы. Николай Константинович лишался всех чинов и наград, исключался из гвардии, а его доля наследства передавалась другим братьям. Фанни Лир, разумеется, навсегда высылалась из России.

В этой истории много неясного. Удивляет пылкая готовность родителей поднять скандал из-за вопроса, который можно было без труда решить кулуарно, просто устроив выволочку своему сыну, а также непримиримость других Романовых, вплоть до государя императора. И это в отношении вполне достойного представителя младшего поколения семейства, уже зарекомендовавшего себя как перспективный ученый и храбрый военный! Складывается впечатление, что как человек яркий и способный Николай Константинович вызывал определенное раздражение и зависть у своих родственников.

Фанни Лир

Покинув под конвоем осенью 1874 года Санкт-Петербург, великий князь за семь лет сменил несколько мест ссылки – Владимирская губерния, Умань, местечко Тиврово близ Винницы. В 1877 году оказался в Оренбурге, считавшемся прифронтовой зоной, где он анонимно опубликовал свою работу «Водный путь в Среднюю Азию, указанный Петром Великим» и с несколькими спутниками совершил рискованное конное путешествие от Оренбурга до Перовска.

Казалось, искал способа отличиться, но при этом очередной раз усугубил свое положение, обвенчавшись с дочерью оренбургского полицмейстера Надеждой Александровной Дрейер. Синод венчание признал недействительным, однако новый император Александр III проявил к своему кузену гораздо большую по сравнению с другими родственниками лояльность, с его санкции морганатический брак узаконили и молодым предписали поселиться в столице Туркестанского края Ташкенте.