Нервные государства

Труды Чарльза Дарвина и других ученых в области экспериментальной психологии 1870-х годов начали процесс обращения разума в нечто, доступное для наблюдения посредством физических и поведенческих индикаторов. Но XXI век является свидетелем окончательного разрушения его Декартова понимания как частной, метафизической сущности. Это оказывает преобразующее влияние на саму природу познания, которое проникает в наши политику и культуру комплексными и сбивающими с толку путями. Вместо разума, что фиксирует переживаемый опыт, и заслуженных индивидов, признаваемых экспертами, остается просто мозг, физический орган, который получает впечатления и передает выражения. Познание предполагает обнаружение закономерностей среди миллиардов этих впечатлений, однако это задача, с которой компьютеры справляются лучше людей.

В условиях переосмысления наших мыслей и слов как физических действий «объективность» их позиции становится менее достоверной. В конечном счете, если мышление – физический процесс, как оно может быть изолировано от чувств и намерений? Почему следует отгораживать мысли от остального тела, с которым они связаны посредством нервной системы? Претензии экспертов на способность разделять «ощущение» и «познание» становится невозможно обосновать, а их беспристрастная нейтральная позиция есть не более чем одно из множества эмоциональных состояний. Речь и мысль теряют свою основополагающую изобразительную роль (зеркальное отражение бытия) и оказываются всего лишь элементом поведения, который подлежит отслеживанию с целью обнаружения чего-то значимого. Самый важный же вопрос в том, кто владеет оборудованием для слежки и ставят ли они своей целью сопереживание или еще больший контроль? Наиболее вероятный ответ: им нужно и то, и другое.

Физический разум

Компьютеры, как и сети, соединяющие их между собой, изначально служили инструментами ведения войны. Начиная с ранних 1940-х до середины 1960-х годов потребности армии США являлись основанием для разработки электронно-вычислительных машин, при этом академические центры (в первую очередь MIT и Стэнфорд) и коммерческие компании (в первую очередь IBM) стали основными получателями прибыли. Самые первые компьютеры были сконструированы во время войны ценой огромных денег с целью добиться более высокой точности противовоздушных орудий. Во время Холодной войны угроза катастрофической атаки с воздуха привела к созданию в конце 1950-х годов автоматизированной системы SAGE (Semi-Automatic Ground Environment) – центра контроля, выполненного в виде комнаты, напичканной экранами и прочими средствами визуализации, предназначенного для обнаружения приближающихся бомбардировщиков. Оборонные ведомства США впервые решили соединить университетские компьютеры в середине 1960-х годов, исходя из предположения, что вычислительная сеть будет менее уязвима для ядерного удара, чем один центральный узел, таким образом создав предшественника сети Интернет.

Лишь необходимость времен Второй мировой войны, а затем угроза взаимно гарантированного уничтожения Холодной войны обеспечили достаточную политическую заинтересованность в самом по себе создании ЭВМ. Развязанный Третьим рейхом конфликт связал научное и военное сообщества крепким альянсом, который по меньшей мере в США существует до сих пор. Основанный в 1940 году Национальный исследовательский комитет по вопросам обороны США определил шаблон для нового стиля инвестиций в науку, которые характеризовались большими бюджетами и высокими рисками. Часто они были засекречены и преследовали цели, связанные с неотложными национальными потребностями. Впоследствии это стало называться «Большая наука». Кроме того, это явление имело междисциплинарный характер, объединяя усилия «фундаментальных» и «прикладных» ученых в манере, необходимой для разработки вычислительных устройств. В тех условиях срочности вопросы «теории» и «реализации» решались одновременно. То, как цифровая культура оказалась мостом между материальным миром технологий и абстрактным миром кодов и символов, является наследием времен, когда высокотехнологичная война свела за одним столом механиков, математиков и философов.

Логику, стоящую за этим технологическим новшеством, в какой-то степени мог бы понять Карл фон Клаузевиц. Компьютеры служат обеспечению вечных логистических потребностей в управлении собственными военными ресурсами и прогнозировании действий противника. Как и полагал Клаузевиц, хороший военачальник должен «учуять истину». Большая часть разработанных после 1940 года вычислительных мощностей была предназначена для отслеживания происходящего, чтобы помочь тем, кто принимает решения, ориентироваться в быстро меняющемся враждебном мире. Проблема, вызванная воздушными бомбардировками, быстро сменившимися угрозой атомных бомб и баллистических ракет (впоследствии скомбинированных в ядерные баллистические ракеты), состояла в том, что обычное человеческое восприятие и познание более не позволяло в должной мере отследить действия противника.