Нервные государства

В поисках сопереживания люди могут разбрестись по ряду политических направлений, и национализм тут одно из самых притягательных. Опросы регулярно показывают, что сторонники националистических партий уверены: их страна со временем становится все хуже, а в старое время было лучше. Вожди подобного толка дают обещание вернуть все как было, включая все формы жестокости, – такие как смертная казнь, непосильный физический труд, патриархальное доминирование, – все, что прогресс отправил в историю. По причинам, которые понял бы Фрейд, это не просто желание получать от жизни больше удовольствия, но глубинное стремление восстановить политический строй, который можно понять, несмотря на его суровость. Это отрицание прогресса во всех его формах.

Не в меньшей степени беспокоит еще и то, по меньшей мере на уровне слов, что это отрицание мира. По мере того, как язык политики становится все агрессивнее, а нападки на «элиты» все громче, демократия начинает понемногу двигаться в сторону насилия, параллельно с тем, как все больше инструментов и институтов становятся чьим-то оружием. Как возможно желать такого? Какая эмоциональная логика стоит за этим? Война, в воображении националиста, как минимум также предлагает некую форму эмоционального и общественного единения, которую не дают коммерция или демократия. Война обеспечивает страданиям признание, объяснение и понимание, которых не получить от профессиональных экспертов и политиков. Одна из любопытных черт национализма состоит в том, что хотя он апеллирует к великим битвам и героям, чаще всего он разжигается поражениями и страданиями, которые формируют идентичность сильнее, чем победы. Для патриотов-романтиков Великобритания никогда не была «более британской», чем при эвакуации из Дюнкерка или под немецкими бомбами «Блица». Общая идентичность Юга США выкована памятью о поражении в Гражданской войне, скорбью движения «Lost Cause», состоящего из писателей и мыслителей. На более физиологическом (буквально) уровне давно замечено, что ранения, полученные в бою (где это происходит ожидаемо и по понятной причине), не заставляют на самом деле страдать в той степени, в какой представляется обычному гражданину в мирное время. Война придает страданию смысл.

Важнейшим достижением научной экспертизы и современной системы управления начиная с середины XVII столетия было создание основ гражданского взаимодействия, при котором насилие исключено. Граница между миром и войной была проведена однозначно, а уважение общества к фактам усиливало эту однозначность. В XXI веке существует множество сил, готовых испытать эту границу на прочность, в том числе технологии и военные стратегии, размывающие пограничную зону. Однако существуют и эмоциональные причины, которые делают это размытие возможным. Одним из притягательных свойств войны, во всяком случае, как идеи, является то, что, в отличие от гражданского общества, задуманного мыслителями вроде Гоббса, она представляет собой форму политики, где чувства действительно играют важную роль.

Часть вторая. Возвышение ощущений

Глава 5. Познание ради войны

Секретность, настрой и разведка в реальном времени

В 2013 году российский военачальник Валерий Герасимов опубликовал судьбоносную статью, где утверждал, что «в XXI веке прослеживается тенденция стирания различий между состоянием войны и мира. Войны уже не объявляются».

Пример Арабской весны 2011 года привел Герасимова к выводу, что «не-военные» средства ведения войны в будущем могут стать большей угрозой для государств, чем традиционные военные. Он рассуждал, что любой политический строй имеет критически уязвимые точки, о которых его лидеры могут не знать в силу того, что никогда не думали о них в контексте войны. При правильно подобранных инструментах и целях даже мелкие вредительства могут иметь значительные политические последствия.

В глазах широкой публики данная статья стала способом понять тактику и стратегию России в контексте кибератак и прочих недружественных шагов, предпринятых в том числе и с целью нарушить процедуры выборов в странах НАТО. «Доктрина Герасимова», как ее стали называть, помогла объяснить, зачем Россия (как кажется со стороны) прибегает к столь широкому спектру невоенных средств, таких как троллинг в соцсетях, утечки данных и «фальшивые новости», с целью разжигания гражданских и политических противоречий. Раз основанного на фактах консенсуса становится достичь все сложнее, одной из причин может быть то, что существуют некие крупные силы международного масштаба, сознательно этого добивающиеся.