Несчастный случай. Старые грехи

— Посещения разрешены только родственникам. Вы потрудились узнать о клинике так много, а этот пункт пропустили. Странно.

— Это могла бы мне сообщить и администратор, но она отказалась позвать дежурного врача. Сказала, что этот вопрос решаете вы. Значит, речь идет об особой пациентке.

— Повторяю: есть четкие правила. До свидания.

Доктор махнул рукой администратору и вышел из клиники.

Боб помедлил, посмотрел на Людмилу Сергеевну и тоже махнул рукой, повторяя жест доктора. Администраторша развела руками.

Боб направился за Сушко, чтобы убедиться, что едва тот сел в машину, как сразу же достал мобильник.

«Сработало!» — подумал Боб и поправил на переносице очки. Ему даже не надо было слышать слов, он и так знал почти наверняка, с кем, а главное, о ком говорит сейчас доктор.

Сушко не торопился выруливать. Пару раз он глянул в зеркало заднего вида, переложил трубку из правой руки в левую.

— Да, Виктор Захарович! Кое-что случилось. Нашей с вами подопечной интересовался посторонний. Назвался Борисом Шульгой.

10

У входа в скверик, где Боб обычно выгуливал собаку, сейчас был припаркован его автомобиль, собранный из различных запчастей прежних его машин. Знатоки из мужского контингента оглядывались, проходя мимо. «Небось, еще и на газу?» Проехать мимо при всем желании было не реально. Воха припарковался рядом с «эксклюзивом» и огляделся по сторонам: не пасет ли его человек Заплавы? Но никого похожего на серый мундир в радиусе километра не наблюдалось. С облегчением выдохнув, Воха пошел в глубь сквера по знакомой дорожке, шурша мокрым гравием. Плечо ныло на погоду. Голова болела после похмелья. Из всех денег, оставленных на жизнь, — последние двести гривен в кармане джинсов, треснувших по шву между задними карманами. «Хорошо, хоть под курткой не видно». — На всякий случай Воха оттянул ее книзу и увидел Боба. Шульга стоял у мобильной кофейни, похожей на гигантскую розовую улитку, наползающую двумя колесами на тротуар, и, задрав голову кверху, разглядывал низкое серое небо. В руках, как ни странно, он держал бумажный стаканчик с кофе, от которого шел пар. Воха проследил за взглядом друга, но никаких тарелок или «мессершмитов» в небе не заметил. «Медитирует, что ли?» Но вслух спросил совсем о другом:

— Как докатился до жизни такой? — Боб молча переложил стаканчик из правой руки в левую и протянул пятерню. Воха не унимался: — Блю Маунтан ему подавайте! А сам пьешь подобное пойло.

Боб только пожал плечами:

— Я не пью, а греюсь. Сколько можно ждать? Договорились же!

— Претензии не принимаются в силу объективных обстоятельств.

— И как ее зовут?

— Пробка, брат! Ты по телефону сказал, что назвался этому Сушко. А чего не шифровался?

— Пусть знает, что я интересуюсь его прошлым.

Воха пожал плечами.

— Дай-ка хлебну?

Кофе был невкусный и отдавал смолой, но зато оставался все еще горячим, а два стикера сахара делали его вполне удобоваримым. Воха наклонился к окошку «улитки» и заказал себе такой же американо с двойным сахаром. Боб отошел от кофейни, освобождая ему место, и снова принялся разглядывать тучи.

— И что тебе дает открытое забрало? — Воха засунул сдачу в карман и обжегся первым же глотком. Боб ответил не глядя:

— Что дает? Надеюсь, Новак начнет нервничать. Потребует объяснений. И я тогда, в свою очередь, потребую нажать на рычаги.

— Не понял. Какие рычаги? — Воха поднял указательный палец. — И что ты там все разглядываешь?

— Те самые, на которые грозился надавить, чтобы спустить на тормозах твое дело. В сети сказали, началась миграция грачей, а я ни одного не вижу.

Воха сощурил глаза и тоже не увидел ни одной птицы.

— Заплаве нечего мне предъявить. Я пропетляю и вывернусь. Новак тебя на понт берет, чтобы от Томки отодвинуть.

— Ну, как знаешь. Я помочь хотел.

— Спасибо, конечно, но я уже большой мальчик, разберусь. Скажи лучше, эта Татьяна Ивановна — его мать? Она же Якименко, а он Новак?

Боб допил свой кофе, бросил стаканчик в урну, снял очки и начал тщательно протирать стекла, как будто именно из-за них не было видно грачей.

— Новак всегда говорил, что его усыновили. Фамилию дали в детдоме — «новый воспитанник». Кто его усыновил, тоже не секрет. Адрес Якименко легко вычислить. Соседи оказались милейшими людьми, рассказали: «Витенька — хороший сын. Два года назад поместил мать в очень хорошую клинику».

Воха поежился. Жалко, что шапку оставил в машине. Сейчас была бы как нельзя кстати. Глядя на покрасневшие уши Калганова, Боб предложил:

— Идем в машину. Ноги совсем застыли.

— Да уж, промозгло. И когда уже настоящая весна начнется? Давай в мою, она еще не настыла.

До Вохиного «опелька» шли молча, быстрым шагом. Оба устроились на заднем сиденье, сняли обувь и подогнули по-турецки ноги. Воха, как всегда, щегольнул белоснежными носками — этот пунктик за ним водился еще с универа.

По радио передавали прогноз погоды. Калганов дотянулся до щитка и подкрутил кнопку. После последней фразы про миграцию птиц началась бойкая тема рекламного блока.

— А зачем тебе грачи, Боб? От Вальтера нахватался любви к птицам?