Нескучная классика. Еще не всё

Назавтра зал был битком, на Мравинского же многие мечтали попасть, а он уже редко давал концерты. За кулисы меня пропустили, и я во время концерта вышел на то же место, на котором вчера фотографировал, – в боковой карман кулисы. И вот он, дирижируя, с медалью золотой[105], в коротковатых штанах, в сером свитере, вдруг увидел меня на том же месте, но он уже плохо видел и не мог разобрать, с аппаратом я или нет. И дальше, Сати, дорогая, произошло невероятное. Произошел акт левитации. Он буквально поднял меня в воздух и перенес за кулисы. То есть я не помню ничего, только помню, что вот я стоял здесь, а теперь оказался за кулисами. Заканчивается концерт, подхожу к нему и говорю: “Евгений Александрович, за что вы меня за кулисы выдворили взглядом? Я не фотографировал! Я даже фотоаппарат закрыл в вашей дирижерской”. Он засмеялся: “Значит, вы не были в себе уверены, и я поступил правильно!” Но самое поразительное, Сати, другое: когда я проявил фотографии, я увидел несколько кадров с Мравинским, дирижирующим в концерте. Это загадка! Я не знаю, как это произошло! Скрытое изображение[106], не иначе.

Саундтрек

С.С. Гулак-Артемовский. Опера “Запорожец за Дунаем”. Дуэт Одарки и Карася.

Ф. Мендельсон. Концерт для скрипки с оркестром. Симфонический оркестр Голливуда. Дирижер Антал Дорати. Скрипка Иегуди Менухин.

А.Н. Скрябин. Соната № 2. Фортепиано Владимир Крайнев.

И.С. Бах. Концерт для скрипки с оркестром ля минор. Государственный камерный оркестр “Виртуозы Москвы”. Дирижер Владимир Спиваков.

Ю.Ю. Шевчук. Песня “Что такое осень”.

П.И. Чайковский. Симфония № 5. Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии. Дирижер Евгений Мравинский.

Соломон Волков Связь времен

“Известный американский музыковед, журналист, писатель, блогер”. Так о нем пишут официальные источники. Для меня Соломон Волков – человек-легенда, автор любимейшей книги “Диалоги с Бродским”, а еще… Мончик, с которым часами беседует по телефону мой муж. Но тот факт, что “легенда” красовалась на старой фотографии в облике маленького еврейского юноши-очкарика, стоящего рядом с другим еврейским юношей Володей, стыд-ливо прячущим папироску, не имел до поры до времени ничего общего с реальной жизнью.

“Ты говоришь с Соломоном Волковым?” – “Да, мы вместе учились в Ленинграде, у одного профессора, и очень дружили!” – “Вы уже наговорили на пару книжек, почему бы тебе не предложить ему сделать с тобой книгу по типу «Диалогов с Бродским?»” – “Да ну что ты! У Мончика нет на это времени, да и не согласится он никогда!” Этот многократный диалог с мужем ставил крест на моей мечте. Но мечта не сдавалась и только набирала сил с каждой графоманской попыткой очередного музыковеда наваять “жизнеописание скрипача и дирижера Владимира Спивакова”. Во мне говорил не цинизм, не снобизм, не вредность, а просто нежелание, чтобы о моем муже, творящем здесь и сейчас, вышел скучный опус, который читают “по диагонали”. Другое дело – их с Соломоном долгие ночные разговоры после концертов, способные вырвать меня из объ-ятий сна! И я продолжала мечтать о книге, которую захочется читать и перечитывать, загибая странички и оставляя пометки на полях.