Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева

Ужинали в апартаментах Корниенко. У неё в номере был диван побольше и холодильник объёмней. Чай в пакетиках, кофе растворимый, сыр с дырочками без названия, колбаса полукопчёная отечественная, хлеб «бородинский», зелёный лук, помидоры, свежие огурцы, две огромные пиццы, лимон. И… одна бутылка дагестанского коньяку на четверых. «Сервировал» стол самый младший по возрасту и званию — капитан Зимин Сергей Михайлович. Ели не молча. Параллельно ужину шло подведение итогов сегодняшнего рабочего дня.

— А неплохо ты эту малолетку подцепил, Андрюша, по поводу татуировок. Не успел наш Кольчев «присесть», а уже весь татухами покрылся. А что на самом деле есть у него что-то? — посмотрев на адвоката, спросила Корниенко.

— Особых примет на теле обвиняемого практически нет. Под правой мочкой уха имеется татуировка в виде маленького крестика. Всё, — посмотрев в свои записи, объявил Крылов. — А мне ещё понравился эпизод с водкой. Тоже мне профи! У меня и счёт из ресторана имеется. В счёте водки нет, только виски. И дальнобойщик Лобов подтвердил, что в руках у спящего Кольчева была бутылка вискаря.

— Точно! «Он заставил меня выпить бокал водки…» — пытаясь скопировать голос Эллы Геннадьевны, рассмеялась В. Ю. — Да если бы ты, детка, выпила бокал водки, ты бы рядом с ним до обеда без чувств лежала.

— Ну и по деньгам полный прокол. Забросал бедную девушку деньгами… — напомнил я вопрос в «яблочко» адвоката Крылова.

— «А я взяла эти деньги и в лицо ему швырнула!» — закусив лимончиком, напомнила всем эпизод Виолетта Юрьевна.

— Ну да… это в то время, когда у Кольчева даже за минералку рассчитаться денег не было. Всё Скорикова стянула, — согласился адвокат.

— Царство ей небесное… — перекрестился Зимин.

— Царство… — кивнув головой, согласилась Корниенко.

— Кстати, господа. Я пока вас ждал, созвонился с дальнобойщиком Лобовым, — закуривая длинную тонкую сигарету, начал рассказывать адвокат. — Он показал, что в порыве праведного гнева они действительно хотели со своим напарником Зинченко начистить рыло Кольчеву. Но бить лежачего показалось им не по-мужски. Попытались привести его в чувство или хотя бы на ноги поставить, но это у них категорически не получилось. Человек был полностью в невменяемом состоянии. Они даже над Прошиной постебались… мол, как он мог тебя изнасиловать в таком состоянии? Тут сейчас его самого можно трахнуть, а он, типа, ничего не почувствует. Проспись, девочка! Так вот, примечательно, что медицинская экспертиза относительно состояния здоровья Кольчева не проводилась. От слова вообще. Даже элементарного анализа крови не делали. Из двух бокалов, принесённых в номер, сохранился только один. Второй «случайно» разбился до приезда экспертной группы. Есть запись: «Сильное алкогольное опьянение». И всё! Нормально? То есть практически установить сейчас, чем отравили Кольчева и был ли он действительно отравлен, невозможно.

— Как думаете, кто Скорикову убил? — вдруг спросил до этого молчавший Зимин.

— Да, мужчины, вы бы рассказали подробней, что там произошло? — поинтересовалась следачка. — А то местные мне чушь какую-то плетут. Завтра сама копать буду.

— Да, что… оно, конечно, нет тела — нет дела, но… Видно, Скорикова у них была «слабым звеном». Вот и решили избавиться, пока дело в суд не попало. А тут мужики эти… — задумчиво ответил я, вспомнив окровавленные трупы в подъезде. — Думаю, они что-то подозрительное увидели и в подъезд побежали. А там их встретили…

— А я, Васильич, думаю, что растяжку в квартире у Скориковой эти душегубы персонально на тебя поставили. Я у них вообще был «никто», а ты, видно, здорово им на хвост присел, — глядя почему-то на Виолетту, огорошил всех Зимин.

— Какую растяжку? Какую растяжку, Чапаев? Зимин? — привставая со своего места, жёстко спросила Корниенко.

— В квартире у Скориковой убийцы установили растяжку на две гранаты. Было темно, я напоролся, но Зима… Все живые, Виолетта. Всё хорошо. Завтра подробности почитаешь в отчёте следственной группы, — спокойно ответил я, делая знак Зимину, чтобы заткнулся.

— Хорошо, говоришь… То-то я смотрю на вас… Такое впечатление, что вагон с кирпичами разгружали, — нервно заходив по комнате, зло произнесла «особо важная следачка». — А вечер перестаёт быть томным, господа! Покушение на жизнь офицера полиции… Интересно… Вы красную черту перешли, уроды! — неизвестно к кому обращаясь, почти крикнула Корниенко, зло пригрозив кулаком в потолок. — Придётся менять наши планы, мужчины. Игры разума закончились. Чапаев, не рисковать, на рожон не лезть. Это приказ!

— Что значит менять планы, Виолетта Юрьевна? — озабоченно спросил Крылов. — Если я завтра не смогу судью убедить… Кольчева же в СИЗО отправят, а там…

— Они красную черту перешли, Крылов, понимаешь? — глядя в темноту окна, всё повторяла Корниенко.

Неожиданно для всех прозвучал звонок моего телефона. Я мельком посмотрел на часы… начало первого ночи. Звонил начальник криминальной полиции Кремнева майор Перов. Я поднял палец вверх, призывая к тишине, и включил телефон на громкую связь и запись.