Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева

— Третий у нас. Кушнарёв Виктор Сергеевич, 1985-го года рождения. Погоняло Куш. Судим за разбой и причинение тяжких телесных. Его нашли в двух кварталах от этой бойни. Лежал без сознания у тротуара. Обнаружил водитель дорожной машины, убиравшей проезжую часть. Чуть его не «подмёл» своей щёткой. Надо было так и сделать, — зло бросил Дрозд.

— Где он? — коротко спросил я, чувствуя, как меня начинает распирать в разные стороны это первобытное чувство охоты на крупного зубастого хищника.

— Где… у кореша твоего, у Михал Иваныча. Скорая туда привезла, крови много потерял. У него пулевое навылет. Лёгкое задето. И рука в двух местах сломана. Иваныч его починил. Сейчас лежит в отдельной палате весь в трубках. Пока без сознания. Следаки и опера с района пытались к нему прорваться, но пока без толку. Мы к нему двух парней приставили. Сегодня, если очухается, планируем первый раз допросить, — сообщил Иван.

— Понял тебя. Ну, чего рассиживаться, поехали, — поднимаясь, приказным тоном сказал я.

— Не понял… куда? — вынимая из сейфа свой табельный, с готовностью отозвался Дрозд.

— К Мишане в больничку. Посмотрим на вашего упыря. По коням! — негромко крикнул я, давая понять, что беру командование в свои руки.

* * *

Пока ехали в районную больницу, я хотел немного попытать своего напарника. Но не получилось. Ванька уснул. Он попросился сесть на заднее сидение, снял кроссовки, скрючился, как эмбрион, и уже через квартал мирно посапывал, сложив ладони «корабликом» под небритую щёку. Заехав во внутренний двор больницы, я поставил «барсика» в тень, посмотрел на часы и дал Ваньке поспать ещё полчаса минут. Никуда они не денутся за это время… эти «ваши» преступники.

Как ни странно, но первый вопрос, который мне задал Дроздов после того, как проснулся от сигнала подъехавшей «Скорой помощи», был:

— Шеф, а я не понял… А где этот… красавчик из культурной столицы? Оборзел?

— Между прочим, нам после командировки отгул дали. Я Зимина в Питер отпустил, парню надо.

— Так, что это получается? У тебя сегодня выходной, а ты… — зевая, сонно спросил Дрозд.

— Хорош зевать! Как, ты говоришь, этого злодея зовут? — выталкивая из машины Ваньку, спросил я.

— Кушнарёв Виктор Сергеевич… Куш — погоняло!

— Вот к нему и идём, — прибавив шаг, ответил я.

Сначала для порядка поискали заведующего Отделением травматологии. А чего его искать? Вот он «по локоть в крови» в моечной. Увидев нас, хирург-травматолог швырнул мокрое полотенце с пятнами крови в корзину и недовольно спросил:

— Ну, чего припёрлись? Кушнарёв ваш ночью в себя пришёл. Но как-то неуверенно чувствует себя на этом свете. Внутреннее кровоизлияние даёт о себе знать. Короче, не пущу… Валите отсель!

— Миша, а ты когда со смены меняешься? — поинтересовался я, ни на что не намекая.

— Какое меняешься, у меня после ДТП пострадавшие в смотровой. Не понял! А на что это ты… Чапаев, я тебя, садиста, знаю…

— Михаил Иванович, у нас убийца вооружённый по Москве бегает, напарник этого душегуба. А вы следствию препятствуете, — грозно пробасил Дрозд, насупив брови.

После слов Дрозда эскулап, широким шагом направлявшийся в ординаторскую, остановился, повернулся ко мне и уже изменившимся тоном спросил:

— Правда, что ли?

— Они троих мужиков положили. Взрослых семейных мужиков, Иваныч. За бабки. Их жёны с детьми малолетними без кормильцев остались. Три семьи, Миша… А ты покой этого ублюдка бережёшь… — глядя прямо в глаза своему другу, жёстко выдал я.

— Сто шестнадцатая палата… десять минут, — отвернувшись, пробубнил доктор. — Катерина, проводи центурионов.

Из «сестринской» выбежала вся такая беленькая-беленькая Катерина. Огромный белокурый хвост приветливо «вилял» нам, выглядывая из-под белой шапочки.

— А центурионы — это что? — мило улыбнувшись нам, спросила Катерина.

— Центурионы — это «кто», Кашкина. Вот они… Почему хвост опять болтается? — строго спросил доктор.

— Под шапочку не помещается, Михал Иваныч, — весело ответила Катерина и, красиво виляя хвостиком и остальными женскими прелестями, повела нас в сто шестнадцатую палату.

У палаты номер сто шестнадцать в расслабленной позе сидел сержант из ППС. Второй стул был свободен. Отправив Кашкину лечить нормальных людей, мы подошли ближе, и я спросил у вскочившего со своего насеста сержанта:

— Где второй?

— Вышел… в туалет, — косясь на моё удостоверение, нервно ответил постовой.

— Не пускать никого. Кто бы ни был и что бы кто ни услышал. Ясно? Повтори! — отдал команду я, толкая дверь в палату.

— Никого! — посерьёзнев лицом, ответил «пепс», забросив «калаш» за спину.

— Молодец! Отмечу… — пообещал Дрозд, входя за мной в палату.