Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева

Палата рассчитана была на двух человек и носила статус «послереанимационной». Кушнарёв лежал один. Он был в сознании и непонимающе смотрел на нас с Дроздом, нервно шевеля голыми ногами под простынёй. Одна его рука была загипсована по самую шею, а через вторую, прикованную наручниками к дужке на кровати, в вену бандита и убийцы по трубкам шло дорогостоящее импортное лекарство. Раненый настороженно наблюдал за нами, понимая, что врачи не ходят в халатах на два размера меньше и на пациентов не смотрят, как бультерьер на крысу. Я взял стул, придвинул его вплотную к кровати и спросил:

— Надеюсь, понял, кто мы? Как чувствуешь себя, бандит?

Изо рта раненого вырвался какой-то хрип, потом в горле у него что-то заклокотало, забулькало, но через пару секунд мы услышали вполне членораздельное:

— Понял я… Хреновато… грудину ломит.

— Это ничего, пройдёт. А может и не пройти… Как его, Дрозд? — спросил я у Ваньки.

— Виктор… — напомнил тот.

— Говорить-то с нами будешь, Витёк? Предлагаю тебе «чистуху» написать. И тебе зачтётся, и нам беготни меньше. Тогда уже точно выживешь. Как твоего подельника зовут и где его найти можно? А, Вить? — наклонившись ближе к голове Кушнарёва, громко спросил я.

Было видно, как заволновался бандит, как снова задёргались под белой простынёй его ноги и напряглась сильная мускулистая рука, прикованная наручниками к скобе кровати. Кушнарёв что-то зло промычал и отвернул голову к какому-то умному прибору, помогающему ему дышать.

— Да, что за ерунда у тебя тут, Кушнарёв? Ни хрена я тебя не слышу. Какие-то трубки, провода, шланги… Они ж тебе жить мешают, Витёк, — убеждённо произнёс я и, не торопясь, начал беспорядочно вытаскивать из тела Кушнарёва всё, что казалось мне лишним. Как-то тревожно завизжал умный прибор, заморгав разноцветными лампочками, а из тонкой трубки капельницы прямо на бинты Кушнарёва закапала какая-то желтоватая субстанция.

— Вы чё… Вы чё, демоны? Я же так сдохну! Врача зовите… — испуганно, но очень даже внятно заорал пациент, бешено вращая зрачками глаз.

— О! Заговорил… я так и понял, что всё это тебе мешает. Теперь на вопросы отвечать будешь? — спросил я, на всякий случай, показывая Дрозду на дверь.

Ванька всё понял. Уже под продолжительный жалобный вой Кушнарёва он взял больничный стул и подпёр его спинкой ручку входной двери. И вовремя. С той стороны больничной палаты раздался сначала нерешительный стук, а потом мы услышали голос медсестры Катеньки и невнятный бубнёж нашей охраны:

— У вас всё нормально? У меня по сто шестнадцатой три красные лампочки зажглись… Я Михаила Ивановича позову!

— Девушка, идут следственные действия… не положено. Валера, не пускай… держи её…

— Ты говорить будешь, падаль конченая? — зашипел над ухом у Кушнарёва с искажённым от злобы лицом Ванька. — На раз, два, три — вырубаю! — сказал Дрозд, насильно повернув голову раненого к панели прибора жизнеобеспечения, где толстый палец опера давил на тумблер с надписью «Выкл.».

— Сюда смотри, Куш! Видишь, зелёный курсор дёргается и ёлочки рисует? Смотри… смотри! Если увидишь, что эта ёлочка выпрямилась, значит, ты сдох… — уже спокойным голосом объяснил я бандиту, дёрнув его за ухо.

— Буду… буду говорить, — уже задыхаясь, хрипел Кушнарёв, — не вырубай только…

Я быстро открыл дверь в палату и пропустил внутрь медсестру Катю со словами:

— Что-то пациент ваш разволновался. Метаться начал, нервничать… успокоить не можем. Проводки тут какие-то, трубочки повылетали… Ты, милая, повтыкай ему всё на место, а мы снаружи подождём. Сержант! — позвал я.

В палату быстро зашёл второй постовой и замер в ожидании указаний.

— Присмотри тут, пока Катя ремонтом занимается. И в следующий раз воды меньше пей, — улыбнулся Дрозд, показывая сержанту, где нужно стоять.

Надо отдать должное Кате, она не задавала лишних вопросов, а быстро бросилась подключать Кушнарёва к приборам жизнеобеспечения, настраивать заново капельницы и распутывать разноцветные проводки. Мы с Дроздом отошли к сестринскому посту и без разрешения налили себе из термоса по чашке недурственного кофе.

— Думаю, здесь он ещё, — как бы про себя негромко сказал Иван.

— Ты это о ком?

— О четвёртом стрелке, который двоих парней из ЧОПа вальнул. Странно, что он Куша не грохнул. Пожалел, как думаешь, шеф? Мы же сумку с деньгами так и не нашли. А ты обратил внимание, как инкассатор её нёс? Тяжёлая. Его аж перекособочило всего… Не бросил он её. Это ж единственная его добыча. Спрятал где-то в норке, — задумчиво ответил Дрозд.

— Скорее всего, он после того, как добил первого инкассатора, сумку подобрал и в торговый центр побежал. А за ним и Куш раненый метнулся. Там народ бегал, суетился туда, сюда. Затеряться было несложно. Пробежали торговый зал насквозь и вышли через другой выход. Вы внутренние камеры торгового центра отсматривали? — спросил я Дроздова.

— Да когда, Васильич? Я же с «гайцами» работал. Смотрели только уличные, — махнул рукой Иван. — Женька Шароев должен был…