Я говорю Энрике, что пока что домой не вернусь, потому что мне нужно время на размышление. Но на самом деле я уже знаю, что не вернусь никогда.
Через несколько дней мы с Борной, несколькими друзьями и Тином ужинаем в ресторане на набережной. Тин только что приехал на неделю из Хорватии. Ужин проходит в приятной, легкой обстановке – никакого напряжения или споров. В бухте покачиваются яхты. Атмосфера идиллическая, и впервые за последнее время я могу немного расслабиться. Мы заканчиваем с горячими блюдами, когда спокойствие нарушает визг автомобильного мотора перед входом в ресторан. Как и все посетители, я оборачиваюсь на шум с мыслью:
Это Энрике. Он выскакивает из машины, даже не заглушив ее, и подбегает к нашему столу. Если бы он физически мог выпускать дым из ноздрей, клянусь, так бы и было.
– Ты идешь со мной, – говорит он мне в приказном тоне. Он стоит у нашего стола и ждет, пока я из-за него выйду. В ужасе я говорю ребятам:
– Вы оставайтесь, и хорошо вам доужинать. Извините нас. Я пойду, а то иначе тут будет скандал.
Я иду за ним, сажусь с ним в машину. Он вжимает педаль газа в пол, и мы вылетаем на дорогу, как будто это гонка. Он ведет машину как психопат, и мы пролетаем полосу ресторанов. Люди вытягивают шеи нам вслед, чтобы посмотреть, что происходит. Колеса машины скрежещут на поворотах, и периодически мы взлетаем над дорогой.
Кое-как мне удается его успокоить. Он соглашается отвезти меня в гостиницу. Когда мы туда подъезжаем, он паркуется, и несколько минут мы разговариваем. Через день он должен уехать на гонку, и, к счастью, я убеждаю его оставить все как есть.
На следующий день мы с Борной подъезжаем к гостинице и собираемся выйти из машины, когда сзади нас толкает другая машина. Ошеломленные, мы оглядываемся, и это снова Энрике. Мы выходим. Я подхожу к его окну.
– Между нами все кончено. Больше никогда мне не звони, – говорю я.
На следующий день он уезжает. Это конец. Мне нужно подумать о своем здоровье и душевном покое. Я и так уже перенесла достаточно потрясений.
Сердце у меня разрывается. Папа полностью оборвал мою связь с братиком. Я очень по нему скучаю и все время думаю о том, чем он занят. Как бы я хотела его увидеть.
С родителями мы не разговариваем.
У меня между тем нет ни агентства (отец расторг соглашение с ними, когда я уехала), ни нормального дома. Я переезжаю с места на место и все самое необходимое вожу с собой. Все в моей жизни в подвешенном состоянии. Мне 20 лет, и я понятия не имею, что со мной будет дальше.
Мы с Борной едем в Штаты на турниры в Стэнфорд и Сан-Диего. На первом я дохожу до четвертьфинала, на втором прохожу один круг. Потом я сразу проигрываю в Лос-Анджелесе и выигрываю по одному матчу в Торонто и Нью-Хейвене. В моей жизни бардак, и я нахожу отдушину в моей новой дружбе – с Тином Бикичем.
В Монако накануне нашего с Борной отъезда в Штаты Тин записывает свой номер мне в телефон.
– Если захочешь поговорить, позвони мне, – говорит он. – Будет тяжело – тоже звони.
Вскоре после приезда в Америку я пишу Тину первая. Мы начинаем общаться: просто дружеская болтовня ни о чем. Он ненапряжный, и с ним приятно разговаривать. Говорим о теннисе. Он переживает за меня после разрыва с Энрике. Мы звоним друг другу узнать, как дела.
Мы с Энрике не разговаривали несколько недель, но потом он звонит ни с того ни с сего. Очевидно, ему тяжело оказаться отвергнутым, потерять контроль. Мой мобильник начинает дребезжать от его звонков, на которые я не отвечаю.
За две недели до US Open он снова звонит, и на этот раз я беру трубку.
– Я приеду к тебе в Нью-Йорк, – говорит Энрике. – Хочу тебя увидеть. Я скучаю.
Он что, все забыл?
– Не смей, – отвечаю я. – Нет никакого смысла тебе приезжать.
Мне не нужна новая драма.
Почти все мои пожитки помещаются в один большой черный чемодан, который я заношу в свой номер в гостинице «Меридьен» на Манхэттене. Я приехала в Нью-Йорк на US Open. Я всегда любила Нью-Йорк, но в силу профессии совсем его не знаю: раньше за мной всегда надзирал отец, да и времени на прогулки по городу никогда не было. Обычно я поглощена только теннисом, но сейчас я пытаюсь разобраться в своей личной жизни и не могу полностью сконцентрироваться на подготовке к «Шлему», хоть она и в самом разгаре.
И вот я в своем крутом номере пялюсь на свой чемодан и прокручиваю в голове разные вещи, когда мне вдруг звонит мама.
– Нам нужно встретиться, – говорит она. – У меня кое-какие бумаги тебе на подпись.
Я в шоке от того, что она здесь. Когда я видела ее в прошлый раз, я пожелала ей спокойной ночи, а сама той ночью улетела с Энрике. Сбежала. Вырвалась на свободу. Но в ее глазах я ее предала.
Мы договариваемся встретиться у входа во «Флашинг Медоус», и я делаю ей аккредитацию. Она выглядит старше и сердитее и ведет себя по отношению ко мне отстраненно как никогда. Получив для нее аккредитацию, мы идем в зону для игроков, где она сразу сует мне под нос кипу бумаг. Это какие-то документы. Она говорит командным тоном, что на нее не похоже.