Несносный ребенок. Автобиография

В честь окончания съемок наша реквизитор устроила поздний ужин в пиццерии своего отца. Мы были счастливы. Никто из нас не знал, выйдет ли когда-либо фильм в прокат, так как предстоял еще долгий путь, чтобы его завершить, но мы уже знали, что вехи намечены и что нам удалось просочиться в разломы системы, которая нас не принимала. Мир творчества должен быть открытым, однако это один из самых закрытых миров. Вход туда разрешен только элите. Но конь был уже в стенах Трои, и воины, которыми мы являлись, были готовы сражаться до последней мечты.

Нам оставалось снять еще один эпизод, в ограниченном составе. Несколько планов пустыни с Пьером, бредущим в дюнах. Мы отправились в Тунис, к моему отцу.

Как только мы приехали, я помчался в министерство за разрешением на съемки. Я просидел там около четырех часов и в итоге закатил скандал.

– Меня направило сюда Министерство культуры Франции для пропаганды Туниса, и вы меня так принимаете?! – возмущался я в министерских коридорах.

Через несколько минут меня принял сам министр.

У него на столе я увидел две коробки с наборами открыток «Мсье Синема». Поскольку оказалось, что имею дело со знатоком, я рассказал ему об Алене Делоне, Пиала, Трентиньяне и обо всех моих друзьях, которые так мне помогли.

У министра заблестели глаза, он был весь внимание. Я объяснил ему, что мы приехали на несколько дней на пробные съемки, и если останемся довольны и нас хорошо примут, вернемся уже на несколько недель, чтобы снять невероятный фильм о Сахаре, о котором я пока ничего не могу рассказать, потому что это большой секрет. Министр все это проглотил и поставил печать на бумаге с разрешением.

Мой отец завел себе приятеля, босса «Еврокара», и тот предоставил нам на выходные «Рено 9».

Мы проехали 500 километров, прежде чем добрались до настоящей пустыни. Нас было четверо плюс оборудование: Пьер, Карло, Венсан Жанно – ассистент оператора – и я за рулем.

По дороге туда и обратно нас постоянно проверяли. Часто полицейские просили предъявить им наше разрешение, но было видно, что читать они не умели. Мы предъявляли письмо на бланке с министерской печатью, и этого было достаточно, чтобы удостовериться, что никаких правил мы не нарушали.

Снимали мы всего несколько часов. Шесть планов.

Я так решительно приблизился к дюнам, что нас буквально засыпало песком! Два часа мы из него выбирались, разгребая песок руками, потому что не захватили с собой лопаты.

Возвращались ночью, при свете звезд восхитительного неба, и приехали прямо к завтраку. Отец встретил нас как героев и накормил до отвала.

Не откладывая, мы вернулись в Париж. Cъемки окончательно завершились. Сил у меня не осталось совсем. Тотчас по приезде я заболел и целую неделю провалялся в постели.

Софи успешно монтировала фильм, но у него пока не было саундтрека. Нужно было его придумать. Денег уже остро не хватало.

Нам не на что было сделать видеокопию для Эрика Серра, чтобы он мог начать работу над музыкой.

Поэтому необходимо было закончить монтаж, чтобы организовать показ без звука, в надежде, что фильм окажется достаточно хорош, и это убедит инвесторов помочь нам завершить работу.

Нужно было урегулировать все дела с различными учреждениями. Фильм мы делали по-дикарски, у нас не было необходимых для такой работы разрешений. В Национальном совете по бухгалтерии[51] у меня попросили документы об окончании съемок, в то время как я не составил никаких документов при их начале. Я понятия не имел о том, что такие бумаги необходимы.

Я оказался человеком без документов, но явился из мира, в котором в них не было нужды.

В конце концов мне удалось узнать имя одного директора по производству: Луи Дюшен. Ему было около шестидесяти. Он очень давно занимался кинобизнесом, знал все ниточки и правила и обычно имел дело с независимыми фильмами.

Я вручил ему толстый конверт, в который сложил все записи о расходах и счетах. Это единственное, что я по этой части делал. Луи не поверил своим глазам и посмотрел на меня, как на вышедшего из джунглей туземца. Ему понадобилось полгода, чтобы все оформить и добыть для нас регистрационный номер, который легализовал наш фильм.

Через несколько недель мы организовали показ для нашего расчудесного дистрибьютора из Бордо, который так и не перевел нам деньги. Показ проходил в одном из кинозалов на Елисейских полях. Я впервые увидел фильм целиком, на большом экране, и хотя он был немного сыроват и к тому же без звука, воодушевился. Фильм удался. У него был свой стиль. Кадры были красивы, а актеры безупречны. Там имелись смысл и высказывание. Патрик Гранперре будет мной гордиться. Что до родителей, то это будет ясно позднее.

Можно сказать, что показ прошел хорошо, но дистрибьютор был другого мнения. Он счел, что фильм получился вялым, непонятным и неинтересным. Ему было бы неловко показать такой фильм своим партнерам.

Это был жестокий удар, но я старался оставаться позитивным, выслушивая его советы.

– Начать с того, что герои должны разговаривать! – проворчал он.