Несносный ребенок. Автобиография

Приехав на вокзал, я сел в первый попавшийся поезд. Тот, что до Парижа, должен был отправиться через два часа, но я не хотел ждать, мне было слишком страшно, что меня найдут. Это сержант так травмировал меня, когда я покидал казарму.

– Вы завершили вашу службу, но не забывайте, что еще в течение полугода вы будете оставаться резервистом, – с садистской улыбкой бросил он.

– И что это значит? – наивно спросил я.

– Это значит, что у вас двенадцатимесячная подготовка, и вы будете в первых рядах в случае военного конфликта!

Напрасно я объяснял ему, что киномеханик-теплотехник будет в таком случае бесполезен, где бы ни произошел конфликт, сержант продолжал настаивать на моем статусе резервиста. Первый же поезд отвез меня в Лион, где я два часа ожидал поезда до Парижа.

Ничего страшного, ожидание в Лионе – это уже роскошь. Как только добрался до Парижа, я позаботился о том, чтобы завершить мой короткометражный фильм. Благодаря нескольким специалистам, которые бескорыстно взялись мне помогать, я смог монтировать фильм по ночам, в нерабочее время. Патрик Гранперре был коротко знаком с киномехаником «Одителя», и тот устроил мне показ. Я психовал, как бешеная муха. Патрик приехал со своей женой Доминик, которая была главным монтажером. Так как возвращался с рабочей встречи по поводу другого фильма, он привел с собой нескольких приятелей в качестве экспертов. Это был первый официальный показ моего первого короткометражного фильма. Фильм начался. Черно-белое изображение. Звук. Музыка. Все было как надо. Я был настоящим режиссером-постановщиком. Все в порядке. У меня на глаза навернулись слезы, а на губах блуждала довольная улыбка. Я это сделал. Все представлялось мне совершенным, за исключением, пожалуй, актера, занятого в главной роли. У него были слишком короткие волосы, правда, никто не знал, что на время съемок он прибыл из армии. Через двенадцать минут фильм закончился, в зале вновь загорелся свет, а у меня на губах все еще блуждала идиотская улыбка.

– Ну и как? – спросил я Патрика, готовый выслушать похвалу.

Но прочесть что-либо по его лицу было невозможно. Доминик что-то искала в своей сумочке, а их друзья уже ушли.

– Пойдем пропустим по стаканчику, – мягко предложил Патрик.

Мы зашли в кафе и заказали выпивку. Мы говорили обо всем, кроме фильма. Я уже потихоньку начал бледнеть и превращаться в студень. По доброте душевной Патрик не дал мне долго агонизировать.

– Люк, если ты хочешь остаться в этой профессии, есть кое-что важное, о чем ты должен знать.

Я уже весь обратился в слух, я так нуждался в советах, наставлениях.

– Когда нечего сказать, надо заткнуть пасть, – простодушно бросил он.

Его фраза упала, как нож гильотины, так что я даже не успел понять, в чем меня упрекают. Это был не приговор, а экзекуция. Патрик допил свой кофе, похлопал меня по плечу и исчез.

Я брел по Парижу в сторону вокзала. Я прокручивал в голове всю историю от начала до конца. Я должен был понять свои ошибки, знать, в какой момент я их сделал. Сценарий. Я изменил его в последний момент. Это была ошибка. Мне больше хотелось снять фильм, чем рассказать историю. Ошибка. Я хотел доказать, что способен снимать. Ошибка. Всем плевать. Люди хотят историю, которая строится по определенной логике. Моя история основана на воде. Кастинг был неудачный, особенно на исполнителя главной роли. Я не актер. Ошибка. Технически нарезка фрагментов была бессвязной. Не стоило строить красивых фраз ради красивых слов. Ошибка. Постепенно я понял…

Если я выдержу это испытание, мой следующий фильм будет лучше. Я добрался до станции Гретц ровно в полночь, самое время, чтобы найти дружелюбного дальнобойщика. В три утра я оказался дома. Спать я не мог. В голове у меня все клокотало, а кости ломало, как при гриппе. В пять часов я принял решение. Я взял с камина бутылку с алкоголем, положил кассету посреди сада, обрызгал из бутылки и поджег. Никто никогда не увидит этот фильм. Это не страшно, ничего значительного я в нем не сказал.

Через несколько дней я снова увиделся с Патриком и поблагодарил его за оплеуху. Это могло разрушить мою жизнь, но я решил продолжать, умерив амбиции, а главное – учиться ремеслу. Патрик улыбнулся и положил руку мне на плечо. Я принял решение, которого он ожидал, и он пообещал взять меня к себе ассистентом, когда будет снимать.

А пока у него были проблемы с короткометражкой, которую он никак не мог продать. Фильм был довольно удачным, но в нем снялись два никому не известных актера, Франсуа Клюзе и Кристоф Малавой. Мне очень нравился фильм, и я предложил Патрику съездить в Канны, чтобы его продать. Моя решимость вызвала у него улыбку, и он вручил мне копию.

У моей матери была подруга, которая жила в Каннах. Я ее не знал, но она любезно предложила приютить меня на время фестиваля, от которого сама бежала, как от чумы.