Читаем Несобранная проза полностью

Кажется, она не видала Анны Павловны уже дня три, когда та прислала ей письмо. Письмо принес Фазанов. Рая сидела на скамейке в саду из трех низеньких узловатых сосен, вывертывающихся с видимым трудом и мукой из сыпучего песка, и ела вишни, глядя на голубую у болотной на том берегу зелени полосу озера, над которой редко, редко, как игрушечный «Таубе», прочертит залетевшая со взморья чайка. Барышня не столько смотрела на пейзаж, сколько ждала проходившего разносчика и меланхолически жевала (никем не видимая, так, для самой себя) темные ягоды, выплевывая окровавленные, местами даже с кусками приставшего прекрасно-вишневого мяса, косточки. Вместо телятника или зеленщика, спотыкаясь на глубоком песку, шел Фэзи, сдвинув шляпу с потного ребяческого лба и смотря на дощечки у калиток, где, рядом с фамилиями: «Парфенов», «Ликонайнен», «Середкин», были изображены топоры, ведра, лестницы сообразно тому, что эти самые Середкин, Ликонайнен, Парфенов должны были тащить в случае пожара.

Рая считала Фазанова ребенком, для себя неинтересным, потому не стеснялась. Даже не запахнув капота, открывавшего верхнюю часть ее полного бюста, она прожевала еще ягоды три, потом закричала:

– Фэзи, вы не меня ли ищете? Как вы очутились в наших краях?

– Здравствуйте, Раиса Семеновна. Вы здесь живете?

– Ну, конечно, как же бы иначе я здесь сидела?

– Может быть, вы в гостях.

Рая посмотрела на свой капот и промолчала: мальчик казался неумным и совершенно неинтересным. Фэзи потоптался, не надевая шляпы, у забора, потом спросил:

– Можно зайти?

– Идите, идите, ничего, что я по-домашнему, Хотите вишен? Вы по делу ко мне, что ли?

– Да, у меня письмо к вам от Анны Павловны.

– Так давайте скорее.

Читая первые две странницы, Рая не переставала класть в рот темные ягоды, но с третьей уже рука ее не опускалась больше к корзинке, хотя рот и сохранял еще полуоткрытую форму. Окончив чтение, она опустила листок и прошептала:

– Бедная Анна Павловна!

Переведя глаза на Фэзи, Рая будто что вспомнила и сказала нерешительно, что совсем не подходило к ее обычной манере говорить:

– Фэзи… простите, что я вас так называю… Фэзи, не сходили ли бы вы к Лугову?

– К Николаю Михайловичу? – переспросил мальчик, как-будто был еще какой-нибудь Лугов.

– Ну, да к Николаю Михайловичу. Видите ли, Анна Павловна очень страдает от этой истории и очень хотела бы с ним помириться, но нужно сделать так, чтобы первый шаг принадлежал Лугову, а не ей. Конечно, я могла бы с ним поговорить, только он догадается, что я подослана.

Раечка еще продолжала говорить, но Фэзи слушал ее, словно не понимая, да и сама барышня говорила без увлечения и довольно скучно. Наконец мальчик произнес с запинкой:

– Но ведь я же… сам… сам влюблен в Анну Павловну.

– Вы, Фэзи? – Рая оживилась и даже пододвинула к нему корзинку с вишнями.

– …и она сама меня любит… она мне ясно дала это понять…

– Ну, так что же? (положительно Фэзи не так глуп и неинтересен, даже недурен, пожалуй). По-моему, именно вам-то и следует это сделать, никому другому, из любви к Анне Павловне.

Подумав, мальчик спросил:

– Она об этом и пишет вам, оттого и послала письмо со мною?

– Нет, она ничего об этом не пишет. Мне самой пришла эта мысль в голову.

Фэзи, казалось, не верил. Притворно, или искренно, хозяйка начинала сердиться.

– Невозможно, Фэзи, быть таким подозрительным. Вы не имеете никакого права думать так об Анне Павловне.

Мальчик вздохнул с облегчением.

– Ну вот, прекрасно. Значит, вы сходите.

– Схожу. Вы сами понимаете, что мне не очень-то хочется хлопотать, чтобы Лугов помирился с Шаликовой.

– Понимаю, что вы такой же противный эгоист, как и все мужчины, потому-то и советую вам великодушный поступок.

– Да я же ведь уже обещал это исполнить, чего же вы ругаетесь, Раиса Семеновна? – произнес Фэзи жалобно и сгреб остаток ягод. Раечка долго смотрела на него молча, потом решила:

– Все-то мы – как малые ребята, чего же с нас спрашивать?

Прощаясь, Фэзи еще раз спросил:

– Раиса Семеновна, это в самом деле, что Анна Павловна ничего вам не писала, чтобы я говорил с Луговым.

– Какой вы недоверчивый человек, Фэзи! ну, хотите я вам покажу ее письмо?

– Нет, нет… А впрочем, дайте.

– Как? дать вам чужое письмо?

– Так вы же обещали!

– Ах, Фэзи, что мы делаем! – воскликнула Рая, но вынула из-за пояса сложенный листок и протянула его молодому человеку. Прибавила тихонько:

– А я-то считала вас за ребенка.

Мальчик быстро схватил письмо обеими руками, не раскрывая, даже не вынимая из конверта, поднес к губам и, нежно поцеловав, вернул обратно хозяйке. Потом сказал тихо:

– Вы Бог знает, что подумали, Раиса Семенова.

Та смущенно проворчала: «галантно!» и потом, хлопнув слегка Фэзи по плечу, докончила – А теперь идите, летите!

Глава 7.

Перейти на страницу:

Все книги серии Кузмин М. А. Собрание прозы в 9 томах

Похожие книги

В круге первом
В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки. Динамичный сюжет развивается вокруг поиска дипломата, выдавшего государственную тайну. Переплетение ярких характеров, недюжинных умов, любовная тяга к вольным сотрудницам института, споры и раздумья о судьбах России, о нравственной позиции и личном участии каждого в истории страны.А.И.Солженицын задумал роман в 1948–1949 гг., будучи заключенным в спецтюрьме в Марфино под Москвой. Начал писать в 1955-м, последнюю редакцию сделал в 1968-м, посвятил «друзьям по шарашке».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Историческая проза / Классическая проза / Русская классическая проза