Кажется, она не видала Анны Павловны уже дня три, когда та прислала ей письмо. Письмо принес Фазанов. Рая сидела на скамейке в саду из трех низеньких узловатых сосен, вывертывающихся с видимым трудом и мукой из сыпучего песка, и ела вишни, глядя на голубую у болотной на том берегу зелени полосу озера, над которой редко, редко, как игрушечный «Таубе», прочертит залетевшая со взморья чайка. Барышня не столько смотрела на пейзаж, сколько ждала проходившего разносчика и меланхолически жевала (никем не видимая, так, для самой себя) темные ягоды, выплевывая окровавленные, местами даже с кусками приставшего прекрасно-вишневого мяса, косточки. Вместо телятника или зеленщика, спотыкаясь на глубоком песку, шел Фэзи, сдвинув шляпу с потного ребяческого лба и смотря на дощечки у калиток, где, рядом с фамилиями: «Парфенов», «Ликонайнен», «Середкин», были изображены топоры, ведра, лестницы сообразно тому, что эти самые Середкин, Ликонайнен, Парфенов должны были тащить в случае пожара.
Рая считала Фазанова ребенком, для себя неинтересным, потому не стеснялась. Даже не запахнув капота, открывавшего верхнюю часть ее полного бюста, она прожевала еще ягоды три, потом закричала:
– Фэзи, вы не меня ли ищете? Как вы очутились в наших краях?
– Здравствуйте, Раиса Семеновна. Вы здесь живете?
– Ну, конечно, как же бы иначе я здесь сидела?
– Может быть, вы в гостях.
Рая посмотрела на свой капот и промолчала: мальчик казался неумным и совершенно неинтересным. Фэзи потоптался, не надевая шляпы, у забора, потом спросил:
– Можно зайти?
– Идите, идите, ничего, что я по-домашнему, Хотите вишен? Вы по делу ко мне, что ли?
– Да, у меня письмо к вам от Анны Павловны.
– Так давайте скорее.
Читая первые две странницы, Рая не переставала класть в рот темные ягоды, но с третьей уже рука ее не опускалась больше к корзинке, хотя рот и сохранял еще полуоткрытую форму. Окончив чтение, она опустила листок и прошептала:
– Бедная Анна Павловна!
Переведя глаза на Фэзи, Рая будто что вспомнила и сказала нерешительно, что совсем не подходило к ее обычной манере говорить:
– Фэзи… простите, что я вас так называю… Фэзи, не сходили ли бы вы к Лугову?
– К Николаю Михайловичу? – переспросил мальчик, как-будто был еще какой-нибудь Лугов.
– Ну, да к Николаю Михайловичу. Видите ли, Анна Павловна очень страдает от этой истории и очень хотела бы с ним помириться, но нужно сделать так, чтобы первый шаг принадлежал Лугову, а не ей. Конечно, я могла бы с ним поговорить, только он догадается, что я подослана.
Раечка еще продолжала говорить, но Фэзи слушал ее, словно не понимая, да и сама барышня говорила без увлечения и довольно скучно. Наконец мальчик произнес с запинкой:
– Но ведь я же… сам… сам влюблен в Анну Павловну.
– Вы, Фэзи? – Рая оживилась и даже пододвинула к нему корзинку с вишнями.
– …и она сама меня любит… она мне ясно дала это понять…
– Ну, так что же? (положительно Фэзи не так глуп и неинтересен, даже недурен, пожалуй). По-моему, именно вам-то и следует это сделать, никому другому, из любви к Анне Павловне.
Подумав, мальчик спросил:
– Она об этом и пишет вам, оттого и послала письмо со мною?
– Нет, она ничего об этом не пишет. Мне самой пришла эта мысль в голову.
Фэзи, казалось, не верил. Притворно, или искренно, хозяйка начинала сердиться.
– Невозможно, Фэзи, быть таким подозрительным. Вы не имеете никакого права думать так об Анне Павловне.
Мальчик вздохнул с облегчением.
– Ну вот, прекрасно. Значит, вы сходите.
– Схожу. Вы сами понимаете, что мне не очень-то хочется хлопотать, чтобы Лугов помирился с Шаликовой.
– Понимаю, что вы такой же противный эгоист, как и все мужчины, потому-то и советую вам великодушный поступок.
– Да я же ведь уже обещал это исполнить, чего же вы ругаетесь, Раиса Семеновна? – произнес Фэзи жалобно и сгреб остаток ягод. Раечка долго смотрела на него молча, потом решила:
– Все-то мы – как малые ребята, чего же с нас спрашивать?
Прощаясь, Фэзи еще раз спросил:
– Раиса Семеновна, это в самом деле, что Анна Павловна ничего вам не писала, чтобы я говорил с Луговым.
– Какой вы недоверчивый человек, Фэзи! ну, хотите я вам покажу ее письмо?
– Нет, нет… А впрочем, дайте.
– Как? дать вам чужое письмо?
– Так вы же обещали!
– Ах, Фэзи, что мы делаем! – воскликнула Рая, но вынула из-за пояса сложенный листок и протянула его молодому человеку. Прибавила тихонько:
– А я-то считала вас за ребенка.
Мальчик быстро схватил письмо обеими руками, не раскрывая, даже не вынимая из конверта, поднес к губам и, нежно поцеловав, вернул обратно хозяйке. Потом сказал тихо:
– Вы Бог знает, что подумали, Раиса Семенова.
Та смущенно проворчала: «галантно!» и потом, хлопнув слегка Фэзи по плечу, докончила – А теперь идите, летите!