Несобранная проза

Так как Бова-Королевич, действительно, не отыскивал Лизы, то она сама отыскала его. То-есть, она его не отыскивала, а сама судьба столкнула их в передней одного из домов, куда Лиза приходила заниматься с детьми. Она надевала свою кофточку, когда из гостиной в ту же переднюю вошел молодой человек в студенческой форме, и хозяйка представила его Лизе как товарища старшего сына, Владимира Николаевича Горелова. Лиза в душе поблагодарила устройство петербургских квартир, которое всегда оставляет передние полутемными, так что не было заметно краски, покрывшей ее щеки. Она хотела замешкаться, чтобы дать время студенту уйти вперед, но тот почему-то некстати выказал особую любезность и все твердил, что им идти по дороге. Лизу он едва ли разглядел, а ее имени хозяйка не сказала.

– Я очень тороплюсь, мне нужно ехать к Покрову, – сказала Лиза, выйдя на лестницу.

– Вот и прекрасно, – отвечал тот, – мне нужно в ту же сторону, и я очень тороплюсь.

Отказываться было почти неудобно, и Лиза поспешно стала спускаться, стараясь идти впереди своего спутника, чтобы тот не разглядывал ее лица.

– Извините, как ваше имя-отчество?

– Елизавета Никитична, – ответила Лиза, не подумав.

Студент приостановился.

– Елизавета Никитична? – Нет, этого не может быть… У меня была знакомая, которую как раз так и звали. Княжна такая-то. – И он назвал фамилию Лизиного отца.

– Представьте, какое совпадение, я ношу ту же фамилию.

– Лиза! – воскликнул студент. – Неужели это вы? Откуда вы взялись? Куда пропали?

– Это вы скорей настолько пропали, что не отвечали ни на какие письма, а я давно здесь живу у своей матери. Я отчасти даже вам благодарна за вашу не совсем понятную нелюбезность. Ответь вы мне тогда, неизвестно, что еще было бы; может быть, я не нашла бы своей матери и не жила так счастливо, как теперь.

– Княжна Лиза бегает по урокам, живет где-то у Покрова и счастлива… Что же, мир стал вверх ногами?

– Тут ведь очень многое произошло за это время, но отчасти вы знаете, что случилось, я вам писала, мне теперь несколько стыдно, что я утруждала вас просьбами, обращалась к вам за помощью.

– Лиза, Лиза! Не надо, не говорите. Как я был безумен, что мог забыть эти глаза, этот рот, этот голос!

– Мы виделись последний раз детьми, нетрудно позабыть с тех пор.

– Вас, Лиза, трудно, невозможно позабыть! Помните, я еще назывался вашим рыцарем?

– Это вам, по-моему, скорее следовало бы помнить, а не мне. Однако, если позволите, я на сей раз воспользуюсь вашим рыцарством и попрошу не говорить в том доме, где мы встретились, что мы были с вами знакомы раньше. Потому что могут пойти разные слухи, а мне этот урок нужен.

Горелов эту Лизину просьбу обещал исполнить, но в обмен выпросил себе позволение видеть свою старинную подругу где-нибудь не таким урывком, а на более продолжительный срок, потому что, как он уверял, он ее отнюдь не забыл и желал бы по-прежнему быть ее рыцарем. Лиза, доехавшая уже до дома отчима, сказала улыбаясь:

– По-прежнему редко что бывает, вы сами знаете, Владимир Николаевич. Да я не знаю, весело ли было бы людям буквально повторять прошедшие уже часы.

– Ну, не по-прежнему, по-новому позвольте мне быть вашим другом, защитником, скромным поклонником.

– Во-первых, это обыкновенно делается без разрешения, а во-вторых, какая же женщина откажется от такого предложения? Вот если бы вы искали моего доверия, какое было прежде в детские времена…

– То что бы вы ответили?

– Ответила бы, что для приобретения его нужны доказательства, а для них время.

– А для этого, – прервал ее студент, – нам нужно видеться и даже часто. Вы мне позвольте в ближайшем будущем зайти к вам. Может быть, вы тогда и уверитесь в моей преданности.

– Может быть, – ответила Лиза, уже поднимаясь по лестнице.

– Живу я вот здесь, – прибавила она, указывая на дверь, где было прибито писанное объявление насчет того, кто здесь живет и чем занимается.

Когда Лиза рассказала о своей встрече матери, та обрадовалась больше, чем сама дама возлюбленного рыцаря. О рыцарстве, положим, княжна умолчала, а просто сообщила, что встретилась со старинным еще знакомым, другом детства, который хочет хочет к ним зайти.

– Вот прекрасно-то, Лизанька, хоть будет с кем тебе поговорить, а то, сидя с нами, ты совсем заскучаешь.

– Полно, мама, разве я с вами не разговариваю? Мне никаких больше разговоров не надобно.

Пелагея обняла дочку и проговорила:

– Ну хорошо, хорошо, я верю тебе, но все-таки и других речи неплохо послушать. Что же он, уж пожилой господин, этот твой знакомый?

– Нет, он еще совсем молодой; кажется, на два года старше меня.

– Смотри, Лизанька, уж не Бова ли королевич.

– Какие глупости! Я же вам говорю, что я его с детства знаю, а королевичи, те берутся неизвестно откуда. Прямо взрослые приезжают, из тридевятого царства.

Когда через два дня к ним пришел Горелов, Пелагея с особенным вниманием на него смотрела и сказала Лизе после того, как он ушел: