Неспящая [=Кикимора]

— А так и было? — он наивно похлопал ресницами.

— Ну ты же так считаешь!

— Я считаю?

— Ты сказал «чтобы ты опять»!

— Я такого не говорил, тебе показалось, — сурово заявил он и отвернулся.

Я не стала настаивать. Показалось так показалось. Тут вариантов-то немного. Или кто-то нахально врёт, или я действительно схожу с ума и слышу то, чего нет.

Нужно было и в самом деле уходить.

Я подошла к краю террасы и положила руки на прохладные перила.

Вряд ли кто-то мне точно скажет, в каком именно месте Макс упал… Да и какая разница? Если он и коснулся напоследок этих железок, это место давно омыли дожди…

— Зачем ты себя растравляешь? — недовольно произнёс Никита у меня над ухом.

— Как же Максу было страшно…

— Что, прости?

— Представляешь, как страшно ему было? Сколько тут длится падение? Три-четыре секунды?.. Как страшно целых четыре секунды ждать удара и понимать, что это конец…

— Да хватит же! — злобно выкрикнул Никита, хватая меня за руку и разворачивая к себе. — Хватит изводить себя причитаниями! Да, страшно! Но он сам… сам виноват во всём!

— Что ты несёшь?! Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?!

Никита замотал головой и процедил с раздражением:

— А что я говорю? Что Серов такого выдающегося тут совершил на этой крыше, кроме того, что бездарно позволил себя убить?

— Да ты… как ты смеешь?!

— А почему правду-то не сказать? — Корышев сверкнул глазами. — Тоже мне, мститель нашёлся! Говорил зато красиво, что разберётся, накажет, покарает… И как? Разобрался? Покарал?

— Прекрати!!!

— Да признайся же, наконец, сама себе, что единственное, чего он добился — он сломал твою жизнь! Он оставил тебя одну тогда, когда больше всего тебе нужен!..

— Да пошёл ты! Пошёл знаешь, куда?!

Я развернулась и пошагала прочь.

Медленно, осторожно. Обходя столики и кресла, к выходу из квартиры. Только без резких движений. Если начну метаться, это конец, я просто развалюсь на части.

Он загородил мне путь у самой двери, кусая губы и нервно морщась.

— Уйди с дороги.

— Ради Бога, Лада… — взмолился Корышев. — Ну, куда ты в таком состоянии?

— Дверь открой.

Он стоял столбом. Я то ли оттолкнула его, то ли ударила. Не помню. Ничего не помню. Но на лестнице я как-то оказалась.

Ступеньки вниз скользкие, лет сто их лаптями полировали. Только бы не оступиться.

Я шла и шла вперёд. Из подъезда, под арку, по улице Мира, по Каменноостровскому. Прошла несколько закоулков, сворачивая то налево, то направо. Снова пошёл дождь. Я свернула в какой-то двор, заросший сорняками, прошла его наискосок, и мои джинсы сразу же стали по колени мокрыми. Села на некрашеную лавочку на разорённой детской площадке.

Люди, что же вы такие твари?.. Кто-нибудь из вас умеет быть настоящим? Столько перевёртышей и притворства мне уже не вынести.

Сначала мне показалось, что меня мутит от отчаяния и ярости. Но когда я поняла, что сколько не дыши, сколько не раскачивайся взад-вперёд на скамейке, ничего не помогает, стало ясно, что это неспроста.

Уже вторая неделя с первого кокона. Всё в пределах нормы. И тошнота лёгкая, и головокружение.

Теперь нужно вытащить телефон и позвонить. Даже если я успею всего лишь набрать Эрика и ничего не смогу сказать, он меня найдёт. Но кокон — коварная штука. И Эрик был прав: кокон на каждой стадии очень сильно зависит от психологического состояния кикиморы. И если тогда, в первый раз, мне очень быстро стало совсем не страшно, и я нежилась в руках Макса, засыпая, сейчас вторичная эйфория приняла самую извращённую форму из возможных: мне стало плевать. На всё плевать, прежде всего на себя. Что со мной будет, успею позвонить, не успею, найдут меня, не найдут, сдохну, не сдохну…

Весёлый калейдоскоп беспорядочных цветных пятен быстро превращался в грязную пелену, а потом и в чёрную пустоту. Падая со скамейки, я лишь успела заметить, как двор быстро пересекает худая длинная фигура, двигаясь в мою сторону…

Глава 33

Эрик взял меня за руку и уже третий раз за последние полчаса запустил напульсный тонометр. После того, как я вышла из кокона и бодро направилась в ванную, оказалось, что не нужно было спешить. От скачка давления закружилась голова, и я едва выбралась из душа невредимой.

— Теперь норма, — кивнул он. — Можешь вставать, но потихоньку.

Вставать мне не хотелось. Нет, ничего не болело вроде. Просто незачем было вставать.

— Пойдём, — сказал Эрик, поднимаясь с края дивана. — Вероника приготовила завтрак.

— Не хочу, спасибо.

Эрик вздохнул и сел обратно.

— Послушай меня, — начал он.

— Нет, это ты послушай, — перебила я его. — Я знаю, что надо. Просто я сейчас не хочу. Проголодаюсь — разогрею всё сама. Успокойся.

— Лада, давай я скажу, как есть, — строго проговорил Эрик, глядя мне в глаза. — Плохой был кокон.

— Совсем плохой? — уточнила я, не чувствуя на самом деле никакого любопытства.

— Ну, не так, чтобы очень, но мне не понравился.

— А что не так? Не чувствую, чтобы я помирала.

— Помирать ты не помирала, — кивнул Эрик. — Но ты плакала, Ладка. И зубами скрипела. А перед выходом… вот! — он приподнял скомканную тряпку.

— Что это?