Неспящая [=Кикимора]

Ромка только руками развёл. Теперь он смотрел на меня в упор, и взгляд его был и виноватый, и встревоженный, и отчаянный одновременно, мол, будь, что будет.

— Зачем это ему? — я посмотрела на Корышева. Тот в ответ неопределённо повёл бровями и угрюмо вздохнул. И я снова взглянула на Ромку. — Зачем?!

— Он сказал, что ты лучшая, лучше всех, кого он знает, и что волнуется за тебя очень, — затараторил Ромка. — А ты его близко не подпустишь, да и не может он много времени с тобой проводить — служба… а мне всё равно или в клинике подыхать, или… Или он мне доброе дело сделает, а я ему… Конечно, я согласился.

— Доброе дело — это да… Доброе дело, оно такое… — я запуталась в словах и замолчала. Дельные мысли в голову не шли.

— Мне ему особо нечего и сообщать было, — подал голос Ромка. — Я и был-то с тобой всего ничего. Только в тот день, когда к тебе та парочка странная заявилась… Да вот ещё, когда… — Ромка с опаской взглянул на Корышева. — Когда вы тогда под утро вдвоём пришли…

— И ты Баринову рассказал про Райду?!

— Про кого? — не понял Ромка. — А, про этого, который парня твоего убил? Ну да, рассказал. Что пришёл странный чел, сознался во всём, хотел от тебя чего-то…. И про тебя… про вас, — торопливо поправился Ромка под суровым взглядом Никиты. — … тоже рассказал.

Мы с Никитой переглянулись.

— Да-а-а… — протянула я, всё ещё не понимая, насколько всё плохо. — Ну, ладно. А сюда ты как попал?

— Баринов сказал, чтобы я присматривал за тобой, когда ты одна. Первые коконы, вдруг свалишься на улице, всё такое… Ну я и брожу за тобой, когда ты без дяди из дома выходишь.

— Хорошо, ясно. Ну, и наконец: зачем тогда признаёшься?

Ромка шмыгнул носом и с раздражением и даже с какой-то злобой выпалил:

— Да потому что не по-людски это! Не хочу я так! Ты и правда классная девчонка… Я вчера слышал, как ты там, в комнате своей плакала…

— Да что ты мог слышать?! — я почувствовала, как вспыхнули щёки.

— С крыши, когда окно настежь, слышно всё… Не хочу больше шпионить, это мерзко. Если помогать — так глаза в глаза, нельзя так человека исподтишка пасти…

— Ладно, всё, замолчи! Я всё поняла.

Ромка послушно замолк.

— Эти несколько дней до конца месяца живи в моей квартире на Московском, всё равно оплачено, — сказала я наконец. — А потом, Ромка, лучше тебе сбежать куда-нибудь и спрятаться хорошенько. От меня, от Баринова, от всего света. Хочешь дотянуть до совершеннолетия — не попадайся на глаза ни одному дружиннику, даже самому доброму. Ты понял?

Он кивнул.

— Никита, гони его в шею.

Корышев кивнул, крепко взял мальчишку за локоть и повёл на выход.

Когда он вернулся, я стояла на прежнем месте злая и растерянная. Признание мальчишки было, конечно, само по себе не очень приятной новостью, но Ромка — всего лишь один из тех, с кем жизнь столкнула ненадолго. А вот Димка Баринов… Как же невыносимо, когда приходится сомневаться в хороших друзьях, давно знакомых, близких и надёжных…

— Я не поняла, — проговорила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Нам уже надо чего-то опасаться, или…

— Или что? — устало переспросил Никита и грустно улыбнулся. — Знаешь, если Баринов не имеет отношения к пограничью, то что бы ни рассказал ему этот мальчик, это никак не может нам навредить, потому что Баринов не поймёт, что к чему. А вот если он — агент отлучённых пограничья, то местонахождение портала стало ему известно ещё в тот самый момент, когда ты дала ему послушать звонок телефона Серова. Тогда он давно понял всё и про меня, и про всё остальное.

— И какой вывод?

— Я не вижу пока ни одного подтверждения того, что Баринов и есть наш враг. Но доверять ему я бы не стал.

— А что, если Димка просто хороший парень и обо мне беспокоится?

— Всё может быть. Но ты уверена в нём на все сто? — серьёзно уточнил Никита. — Я тоже давно его знаю, с тех пор, как попал под надзор в Питере. Если не обращать внимания на наши с ним личные стычки с участием ментолина, он, конечно, парень неплохой. Но я бы сейчас в нашем положении никому не доверял безоговорочно.

— Я не знаю… Нет. В голове не укладывается… Я спрошу у него.

— Что спросишь?! — испугался Корышев.

— Вот так впрямую и спрошу обо всём. Скажу, заметила слежку. Посмотрим, что он ответит.

— Не нравятся мне твои идеи! — встревожился Никита. — Не стоит так в лоб. Ты слишком неосторожна! То мальчишку этого привадила на свою голову, то собираешься провоцировать человека, которому, возможно, не стоит доверять…

— Никого я не провоцирую. Просто все сомнения решать надо сразу, и вещи называть своими именами с самого начала. Меня так Макс учил.

— Не тому он тебя учил!

— А это не твоего ума дело!

Никита хотел что-то сказать, но только руками всплеснул. Потом посмотрел на меня как-то на удивление мягко:

— Ты замёрзла. Пошли-ка в квартиру. Вот не хватало, чтобы ты опять летом простудилась.

— Когда это я летом простужалась? — удивилась я.

Он пожал плечами.

И тут я вспомнила: точно, было такое, но не прошлым летом, а два года назад. Чуть в больницу не загремела с пневмонией.

— Кто тебе рассказал?

— О чём?

— Что я когда-то летом простудилась.