Несравненная

Хунхузы на корточках сидели на земле, их длинные косы связаны были в один большой узел, перехваченный для надежности тонкой бечевкой. Веселый казак, стоявший над ними, пояснял:

– До того шустрые, разбойники, прямо спасу нет, землю под собой роют! Едва одолели, а веревок, чтобы всем руки вязать, у нас не имеется. Вот и придумали – косами друг к другу привязать, никуда не убегут.

На грязных, потных лицах хунхузов испуга не было, пленные, казалось, еще не поняли, что с ними произошло, и поэтому узкие глаза всех шестерых смотрели спокойно и угрюмо.

С бандами хунхузов, которые шныряли по тылам русских войск, казакам приходилось сталкиваться постоянно. Стычки эти были всегда жестокими, и пленных брали редко. А в этот раз, как рассказывал казак, хунхузов удалось загнать в топкую низину, где их лошади безнадежно завязли, и оставшиеся в живых, побросав клинки и винтовки, безоружными выбрались на твердый берег. Теперь, косами своими привязанные друг к другу, они тесным кружком сидели на земле, не обращая внимания на казаков, словно тех здесь и не было.

– Вон, ребята, сотник идет, сейчас скажет, чего с ними делать будем, – веселый казак подтянулся и кратко доложил подошедшему сотнику Дуге о том, как внезапно наткнулись на банду хунхузов и чем эта внезапная стычка закончилась.

Николай хмуро его выслушал и сразу спросил:

– А наши? Никаких следов?

– Никаких, – вздохнул казак и потупился, веселость у него с лица будто смыло. – Мы до самого моста дошли, который разрушен, но к мосту не рискнули, там японцы переправу наводят, как мураши набежали, аж черно на берегах.

– Не могли же они все погибнуть! – воскликнул Николай и сердито взглянул на казака, словно тот виноват был в том, что усиленный разъезд, посланный несколько дней назад на разведку, исчез бесследно, словно провалился под землю.

Казачий полк, оставленный в арьергарде отступающих войск, ушел накануне. Николай, выпросив разрешение командира полка Голутвина, остался со своей сотней еще на сутки, надеясь дождаться или разыскать пропавший разъезд. Но вместо разъезда казаки вернулись из поиска с пленными хунхузами, и теперь он не знал, куда их девать. Не будешь же с конвоирами отправлять в полк, когда на счету каждый человек в сотне, изрядно поредевшей в последних боях и стычках.

Сутки, отведенные Голутвиным, заканчивались. Посылать новый разъезд на поиски было уже бессмысленно. Николай глядел на хунхузов и не знал, что ему предпринять. Уходить, не дождавшись своих казаков, не хотелось, тем более, что среди них были его любимцы – братья Морозовы. Здесь, на войне, братья стали для него первой опорой, на которую он всегда мог безбоязненно положиться, и сколько уже раз так случалось, что выручали они и сотню, и ее командира. Уходить без них – как ножом по сердцу, оставаться и продолжать поиски, нарушив приказ, – невозможно. А тут еще чертовы хунхузы… Мелькнула даже злая мысль – отвести их до ближайшего кустарника, да и покончить разом хлопотное дело. Но он эту мысль отогнал и, отвернувшись от хунхузов, принял решение: подождать еще два часа. И хотя надежды было мало, а если честно, совсем никакой, он насмелился нарушить приказ, хотя бы на два часа. А вдруг…

Но вдруг произошло совсем не то, что ожидалось.

Из охранения, выставленного на подступах к расположению сотни, примчался казак, выдохнул:

– Японцы!

– По коням! – Николай мигом взлетел в седло, и Соколок, сразу почуяв тревогу хозяина, нервно ударил копытом в землю, будто известил, что готов к скачке, а если понадобится, то и к схватке.

Из сбивчивого, скорого рассказа казака из охранения стало ясно: японцы, не меньше, как эскадрон, продвигаются по дороге, которая огибает невысокую сопку, дальше, за дорогой, густые заросли гаоляна,[6] и как только они пройдут этот участок, так сразу же окажутся перед казачьей сотней на открытой местности, и уйти незамеченными уже не удастся.

«А мы и уходить не станем, – с отчаянной решимостью подумал Николай, – по крайней мере будет, чем оправдаться перед Голутвиным за опоздание».

И повел сотню в полном составе к подножию пологой сопки, а затем приказал подняться наверх, но не выбираться на самую макушку, чтобы не обнаруживать себя раньше времени.

Японский эскадрон, вытягиваясь на узкой дороге, довольно быстро продвигался вперед. Продвигался безбоязненно, даже не выслав разведку, видно, были уверены, что русских войск здесь быть не может. Когда эскадрон полностью втянулся на дорогу, огибая сопку, Николай подал команду:

– Пики к бою! Пошли!