Нестрашный мир

Тогда мы стали читать сказку «Подменыш». Родители согласились её ставить, что тоже было для меня неожиданностью: мне казалось, что эта история гораздо более тяжелая, чем рассказ про пирамидку. Это ещё раз доказывает, как мне мало видно со своего места.

В сказке троллиха крадёт у людей ребёнка, а вместо него оставляет своего троллёнка. Родители обнаруживают подмену: отец требует, чтобы троллёнка оставили в лесу – «станем мы возиться с троллевым отродьем!», но мать не может бросить детёныша «одного в пустой, безлюдной пустоши».

Мы репетируем ночью, на открытой деревянной веранде, заменяющей сцену. Наши первые зрители – онежские комары, напоминающие, что искусство требует свежей крови.

Есть способ вернуть своего родного ребёнка: можно избить троллёнка толстой палкой, тогда троллиха прибежит и бросит вам малыша, а своего заберёт. Но говорят, что дети, возвращённые таким путём, живут после этого недолго. Мать понимает, что это не для неё, да и не может она позволить избить беззащитного детёныша.

В сказке у матери нет имени, но мы назвали её Мартой. Марту играет Ирит. Во время репетиции она ходит «проверить ребят» – не проснулись ли.

Марта принимает решение заботиться о троллёнке, хотя он не вызывает у неё никаких чувств, кроме отвращения и страха. Он не ест человеческую еду, а только мышей и лягушек. Не разговаривает на человеческом языке, всё ломает и портит, никого не любит. Соседи решают, что женщина сошла с ума, и перестают с ней знаться.

Троллёнка играю я. На мне чёрный мусорный пакет, предмет шуток Марианны, волосы взлохмачены, лицо измазано углём.

Спектакль идёт под музыку Грига. Света попросила у директора лагеря синтезатор, но он звучит так тихо, что в зрительном зале его почти не слышно. Зато нам слышно хорошо. Музыка Грига у меня теперь всегда будет ассоциироваться с нашим спектаклем.

Муж Марты не понимает, зачем его жене понадобилось возиться с троллем. Он считает, что она не хочет вернуть своего родного ребёнка. Он даже пытается сбросить троллёнка в пропасть, чтобы потом выдать это за несчастный случай, но Марта в последнюю минуту подхватывает подменыша.

Троллёнок растёт и с каждым днём становится всё невыносимей. В конце концов он поджигает дом Марты и её мужа и сам чуть не сгорает в огне, но приёмная мать бросается в горящий дом и спасает троллёнка. Муж не выдерживает и уходит от жены: «Тебя я покидаю неохотно, но с троллем жить больше не могу».

И только тогда, когда Марта жертвует ради троллёнка тем, что для неё дороже жизни – любовью мужа, – тролли теряют власть над её родным сыном и возвращают его домой.

Обе истории – о любви, о понимании, о другом мире. История про пирамидку о том, как войти к ребёнку в другой мир, а «Подменыш» о том, как вернуть ребёнка из другого мира.

Плата и в том и в другом случае очень высока. Проникнуть в другое измерение, чтобы быть со своим ребёнком, как это сделали родители из рассказа Брэдбери, недостаточно. Я думаю, родители выбрали сказку про подменыша потому, что в ней есть надежда на возвращение ребёнка в мир людей.

Проникновение в другое измерение требует от родителей огромных усилий. Наконец мучительный путь пройден: они пришли к своему ребёнку и научились говорить на его языке. Но это ещё не всё. Нужно вернуться в обычную жизнь и привести с собой ребёнка.

Зачем? Очень трудно объяснить. Мне кажется, человек создан для двух миров, верхнего и нижнего, внутреннего и внешнего. И как бы аутичному ребёнку ни было хорошо в своём мире, он всё равно чувствует потребность в общении с людьми и страдает от того, что у него это общение не выходит. Родителям нужно стать проводниками, переводчиками, связующим звеном между двумя мирами.

* * *

Дорогой Лёва!

Лодочные сараи стоят у самой воды длинным рядом. Промежутки между ними заросли малиной, которую рвут дети по дороге на пляж. Как-то я заглянула через щель внутрь, но ничего не увидела, кроме лодочных цепей. На крышах сараев сидят чайки, сидела и я там как-то раз, пока грузили байдарки. Там пахнет солью, дымом и рыбой, одним словом – копчением.

Мне в город дали пару копчёных рыбин, одну я съела, не выдержав, по дороге домой. Как смотрели на меня прохожие, когда я ела её прямо так, руками, поставив сумку на парапет набережной! Мои руки тоже стали пахнуть солью, к ним пристали рыбные чешуйки, тогда я вспомнила Рыбацкий Стан. Мы туда плавали, он стоит на каменном мысу: хижина, коптильня, сарай для лодок.

Как рассказывал Женя, Стан ставили двое друзей, Андрюха Орел и Ваня Медведь, потом они поссорились, Ваня построил дом на другой стороне мыса, а Андрей остался на этой.

– Андрюха здесь всегда живёт, он и баба его. Она гуляет по полгода, потом он её бьёт, и они дальше живут.

Мы вошли в дом: у стен две широкие лежанки, одна покрыта тулупом. Маленькое окошко, полутьма. Дверь и стены обиты войлоком на случай морозов, на стенах висят сети, разные хитрые крючки и другие приспособления, полка для посуды. На плите стоит закопчённый чайник, и, конечно, пахнет рыбой.