Нестрашный мир

Вся сцена целиком – пример и ответы, правильный и неправильный – разыгрывается не всегда. Можно просто писать 7, 8, семь зачеркивать, восемь обводить в круг. Или показывать жестами: 7, 8. Сцена не разыгрывается, но подразумевается.

Честно говоря, я боюсь рассуждать о том, что для Шурика значит его «семь зачёркнуто, восемь в круге». Потому что точно знать не могу, и никто, кроме Шуры, не может. Но кое-что в этом символе веры мне понятно и близко. Неправильный ответ. Зачеркнуто. Правильный ответ. Обведено в круг. Хоть в чём-то в этом мире можно быть уверенным.

* * *

Шурик – человек-загадка. Вне сомнения, каждый аутист (да и вообще каждый человек) – загадка. Но Шурик в особенности. Это потому, что у него слишком хороший характер. Скандальные дети однозначнее: орёт, топая ногами – значит, не хочет. Если у ребёнка ярко выражено «хочу» и «не хочу», мы быстро выучиваем, что ему нравится, а что не нравится. Но у Шурика между «хочу» и «не хочу» лежит ровное поле «я на это согласен», там-то, на этом поле, обычно всё и происходит.

– Ему нравится делать то-то и то-то?

– Он не возражает. Предложишь – будет делать. Может, ему всё-таки нравится? Или не возражает потому что ему в общем-то, всё равно?

Или считает, что так надо делать, потому что это правильно? Я долго билась над этими вопросами, а потом поняла, что и про свои-то желания ничего не знаю: где настоящие, где заёмные, где «потому что так надо», а где «в общем-то, всё равно». И успокоилась.

Примеры того, что Шурик явно любит:

Кошки

Собирать пазлы

Математика

И чего явно не любит:

Желе

Когда его не понимают в очевидных для него ситуациях.

При этом нельзя сказать, что он любит всё, кроме желе, и сильно радуется, когда его понимают.

* * *

– Ты Шурику нравишься по-человечески, – сказала его мама, – а А.В. – эстетически.

– Откуда ты знаешь?

– По его лицу вижу.

* * *

… почему-то я не сомневаюсь в его проницательности.

Может быть, я его даже в чём-то переоцениваю, но ничего не могу с собой поделать. Мне постоянно кажется, что он всё прекрасно знает, и когда я сталкиваюсь с проявлением «торможения» и «зависания», когда Шурик упорно не понимает каких-

то простых (с нашей точки зрения) вещей, скорее удивляюсь, чем раздражаюсь.

Я и педагог, и друг семьи. Это привело к тому, что Шура во мне видит двух разных людей: один бесконечно достаёт и докапывается, второй разрешает почти всё что угодно. Сначала меня это беспокоило, но Таня сказала, что для Шурика это даже полезно. Ломка стереотипа.

Занимаясь с Шурой в Фонде «Отцы и дети», я думала, что я для Шуры – часть некоего сложного стереотипа, и когда обстановка изменится, изменятся и наши с Шурой отношения: Таня рассказывала, как Шурик на занятиях у педагога переставал говорить слова, которые давно выучил, только потому, что педагог поменял кабинет. Сначала Шура удивлялся, когда встречал меня в самое разное время и в самых разных местах. Потом привык.

Конечно, Шурка не перестанет показывать мне свои аутичные штучки – семь восемь, например. Почему? Да потому, что они мне нравятся.

* * *

С Шуриком очень хорошо ходить или ездить. Не потому, что на улице и в транспорте Шура хорошо себя ведёт, лишь изредка пытается потрогать каждого встречного. А просто мне с ним хорошо.

Нельзя сказать, что мы похожи, даже наоборот. Например, Шура аккуратный. У него все вещи на своих местах, а у меня в комнате полный хаос. Шура любит математику, я терпеть не могу. И вообще, Шурик относится к жизни гораздо серьёзнее, чем я. Он любит действия, в которых есть какой-то смысл. Зачем нам с Мишей понадобилось собирать по дому всякий хлам, класть его в коробку и зарывать на берегу ручья, он не понимает и смотрит на нас так, будто подозревает, что у нас не все дома.

Мама Таня называет Шурика «аутист-оптимист». Я бы сказала, что Шурик – синтонный аутист. Синтонность – психологическое слово, значение которого никто не может объяснить, зато,

как сказал Владимир Леви, все знают, что синтонный человек-это человек, с которым легко и хорошо. Когда какой-нибудь мой знакомый говорит, что боится аутистов, я знакомлю его с Шуриком: Шурик нравится всем. Людям внушают доверие его улыбка, аккуратные движения, бытовая умелость, пристрастие к кошкам и даже семь восемь, которое он чертит везде, где только можно. В лагере на Онеге все обитатели домика, где мы с Шуриком жили позапрошлым летом, сошлись на том, что Шурик – не клиент, а скорее волонтёр, и не только потому, что он мыл за всех посуду, стелил свою кровать и ничего не брал без разрешения (кстати, далеко не все волонтёры могут этим похвастаться), а потому, что неведомо как он создавал вокруг себя радость.

* * *