Несущие Свет

– В глубине души я жаждал пройти свой путь, вырваться из этой пресной массы, жить так, как велит сердце, а не всеобщее мнение, но… боялся признаться в этом даже самому себе. Мне противно то, что я прожил столько лет впустую, противно общество, что сделало меня таким, противно то, что я позволил сделать это из себя, и противно, что я такой есть. Но это я. Тот, который умер сегодня. Теперь, когда я всё потерял, и хуже быть не может, когда я наконец сознался себе при свидетелях, каким я мог бы быть… мне уже не страшно! Мне легко и теперь я по-настоящему свободен. Только стыдно и перед собой, и перед вами. Прости, что замахнулся на тебя хлыстом, Фёдорович. Простите меня за моё свинское поведение сегодня… и за то, что был для вас таким никчёмным крепостником. Я должен был быть вам покровителем, а не «хозяином».

С тяжёлым вздохом он выпустил последний клок дыма от огня, который его больше не сжигал, и ощутил что-то вроде внутреннего очищения. Неукротимое чудище выпустило когти из его внутренностей, зализало ему раны и, забившись в самый потаённый уголок, крепко уснуло.

В этой многозначительной тишине он не видел, как переглядываются крестьяне. Просто сидел и наслаждался давно забытой лёгкостью на душе и почему-то даже на теле.

– Ну что ж, с рождением тебя, Руслан! – провозгласил Фёдорович.

Руслан смотрел на него, на его невестку, на Соню и Влада. В их глазах читалось понимание чего-то важного, глобального, того, что непременно должно изменить всю их жизнь. Но нет. Изменения коснутся его одного, а эти люди просто разделили с ним этот важный момент. Они почувствовали на себе всё, что сейчас испытал он, и как никто другой поняли его новорождённую потерянность. Они принесли ему свет.

– Спасибо, что не бросили в беде и помогли наконец стать человеком, – сказал Руслан не своим голосом, заглядывая в глаза каждого.

Он и подумать не мог, что улыбнётся.

– Н-ну… – протянул Влад, глядя то на него, то куда-то в пол. Услышанное произвело должный эффект даже на него. – Всё хорошо, что хорошо начинается. Главное, чтобы то, что ты щас понял, было не мимолётным прозрением.

– Я всё понял уже давно, но теперь признался в этом самому себе.

Под безмолвное одобрение крестьян он встал, подошёл к ним и протянул руку вышедшему из-за стола Фёдоровичу.

– Ты не падай духом и держись того, что понял, – сказал он, отвечая на крепкое рукопожатие. – Ну правда, не бросай ты это дело. Теперь у тебя всё будет по-другому, и тебе, вот тому, который старый, со всем этим не справиться.

– Старого больше нет.

Влад грузно поднялся со стула, и, недолго думая, Руслан протянул руку и ему. Крестьянин посмотрел на него недоверчиво и смущённо. Было видно, что он сомневается не в искренности бывшего крепостника, а в том, сможет ли он её принять, и на глазах собравшихся происходила ещё одна внутренняя борьба. И всё же твёрдая лапа обхватила протянутую руку.

– Ладно, забыли всё, – пораженчески вздохнул Влад.

Его супруга пошла к кровати, на которой недавно лежал их своеобразный гость. За столом остались двое. Соня не спускала с Руслана блестящих глаз, улыбалась, подавляла улыбку и снова растягивала губы. Что же касается Толика – этому малому было плевать на всеобщую гармонию. Над головой его кружили чёрные вороны.

* * *

Перед рассветом Руслан не проснулся. Просто ощутил, как дух начинает подниматься из тела, и не стал сопротивляться. Вышел в бесцветное зеркальное измерение, взглянул на своё спящее тело, прошёл сквозь окно и оказался в другом месте. В другом времени.

Теперь он несмышлёный ребёнок. Сидит в кроватке, потирая кулачками глаза, и смотрит, как всполошённая нянька в чепце пытается не дать толпе женщин ворваться в спальню. Безустанно смеющиеся, с пунцовыми лицами, они наваливаются на дверь, тянут в проём руки и громко верещат:

– Кис-кис-кис-кис!

– Иди ко мне, маленькое, тупенькое создание! Хоть узнаю, что ты такое, а то мне тоже рожать скоро.

– Щас мы тебя ка-а-ак помацаем!

– Имейте совесть, сударыни! – отчаянно восклицает няня в безуспешных попытках захлопнуть дверь. – Ночь какая глубокая! Малыш спит уже давно, будьте благоразумны!

– Где ты малыша нашла, прошмандовка?! – В спальню вламывается потрёпанная графиня Волхонская со спущенной с плеча лямкой платья. – Это граф Волхонский Руслан Романович! И мы его забираем.

Она толкает прислугу так, что та падает на ящик с игрушками, и вместе с оравой подруг идёт к детской кроватке.

– Куда же, барыня?!

– К нам. За стол. Нам с девочками не хватает мужского… ик… внимания, а этот обалдуй Волхонский свалил к своей княгине. Нам скучно!

Она неуклюже подхватывает на руки заспанного ребёнка и несёт к выходу, спотыкаясь, икая и игнорируя сюсюкающих его женщин и всполошённую прислугу.

Веки так слипаются, что он не успевает поймать момент, когда вырастает в шестилетнего мальчика. У него страшный жар, перед глазами полный мрак, а по груди словно бы топчутся лошадиные копыта.

Взор проясняется, перед ним кружится спальня и вспотевший в суматохе лекарь. Он только что закончил делать больному ребёнку массаж сердца.