Несвятые святые женщины

– Так нельзя! – журила ее сестра Анна. – Вы должны подумать о себе. Если у вас не будет сил, вы будете не в состоянии помочь больным!

– Ничего, матушка, я молода и сильна. Посмотрите на них, – сказала девушка, – у меня сердце кровью обливается при виде таких страданий.

И она снова бежала к своим больным, которых не оставляла ни на минуту…

Через некоторое время сестра Анна сидела у изголовья больной Ольги. Ухаживая за тифозными больными, она заразилась и слегла в постель. Сестра Анна горько упрекала себя за то, что согласилась на просьбу девушки, что по ее милости она поступила сюда и теперь умирает. Всегда спокойное, ясное лицо матушки было тревожно.

Больная, словно угадав ее мысли, очнувшись от жара, слабо произнесла:

– Нет, матушка, не печальтесь! Вы не виноваты! Господь судил так. Лучше умереть так, как я умираю… в труде, чем жить пустой, позорной жизнью. Я рада, счастлива…

Она откинулась на подушки.

– Спасибо, матушка, мне хорошо, – были ее последние слова.

Сестра Анна встала, перекрестилась и долго смотрела на усопшую. Как прекрасно было это молодое лицо, спокойно встретившее смерть! Молодое тело умерло, а душа улетела туда, где нет ни печали, ни воздыхания!

Сестру Ольгу похоронили и на ее могиле поставили простой деревянный крест. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих!

Подающий бедному – подает Господу

Одна благочестивая христианка была замужем за язычником. Они были бедны, и кроме пятидесяти сребреников, не имели ничего. Однажды муж сказал ей:

– Давай отдадим сребреники взаймы, иначе мы незаметно истратим их по одной монете и впадем в полную нищету.

– Если хочешь дать их взаймы, – ответила ему жена, – отдай христианскому Богу и будь уверен, что они не только не пропадут, но вернутся тебе с лихвой!

– Где же Он, чтобы я мог отдать Ему? – спросил муж.

Тогда жена, указав ему на нищих, сказала:

– Отдай им! И когда нам будет нужно, Господь вернет.

Муж с радостью раздал все сребреники. Через некоторое время, когда у них не осталось хлеба, муж сказал:

– Мы совсем обеднели, не отдаст ли теперь твой Бог наш долг?

Жена ответила с твердой верой:

– Иди туда, где ты положил, и Господь отдаст тебе долг.

Он пошел на то место, где раздал сребреники, но увидел только нищих, которые сами просили у других. Размышляя, с кого бы потребовать свой долг, он увидел под ногами один сребреник и, подняв его, купил хлеба и рыбы и принес домой. Когда жена стала готовить рыбу, то нашла в ней драгоценный камень и отдала мужу, чтобы он продал его, не зная, что это дорогой камень.

Муж принес его к купцу, тот спросил:

– Сколько ты хочешь взять за него?

– Ты знаешь ему цену, – ответил он.

Купец сказал:

– Возьми пять сребреников.

Думая, что он шутит, муж спросил:

– Сколько?

Купец, думая, что он насмехается над ним, сказал:

– Возьми десять!

Тот, полагая, что купец шутит, промолчал. Тогда купец стал постепенно набавлять цену до тридцати, сорока и пятидесяти сребреников. Продавец понял, что это драгоценный камень, и запросил триста сребреников. Купец сразу отдал ему деньги. Убедившись через это чудо в величии христианского Бога, язычник захотел обратиться в христианство.

Капитанша

Марфа Ивановна, которую в городе прозвали Капитаншей, жила на Мироносицкой улице.

Ее маленький светлый домик радовал глаз. В крошечном садике еще цвели, несмотря на позднюю осень, левкои и резеда, из-за кустов крыжовника и смородины выглядывали желтые шапки подсолнухов.

Стояло октябрьское дождливое утро. Осеннее солнышко, выглянувшее из-за тучки, опять спряталось. Марфа Ивановна только что вернулась из собора после поздней обедни и села пить чай. В небольшой, но опрятной комнатке весело шипел блестящий, как золото, самовар. В переднем углу перед киотом горела фарфоровая лампадка. Холодно, сыро и грязно было на улице. Но здесь, в этой комнатке, было так чисто, тепло, уютно! Ярко и весело горел огонек в лампадке, освещая золоченые ризы икон. Вспыхивал огонь в печке. Отовсюду веяло чем-то приветливым и родным. Марфа Ивановна принялась было за очередную чашку, но вдруг вспомнила о чем-то.

– Ульяна, Ульянушка! – позвала она.

– Сейчас, барыня! – послышалось за стеной, и в комнату вошла высокая баба в сарафане и рубахе с засученными рукавами.

– Приготовила, Ульянушка? – спросила ее Марфа Ивановна.

– Да, барыня! Щи давно кипят, пирог тоже сейчас буду доставать. А вас там какой-то старик спрашивает хромой. Нищий, должно быть. Так прямо и лезет в кухню. Да еще с собакой! Я спросила, куда он идет, он мне сказал, что вас хочет видеть, вы ему зайти велели!

– Зови его, Ульянушка, зови! Пусть войдет!

– Как? Сюда, в горницу? – изумилась Ульянушка. – Да что вы, барыня! Ведь он грязный, мокрый! Весь пол испачкает!

– Ничего, вымоем!

– Вымоем! Да когда мыть-то? Мне ведь тоже нельзя разорваться!

– Ну ладно, ладно, ступай!

– Еще не украл бы чего там, на кухне! – ворчала Ульянушка. – Много их шляется здесь, убогих!

В горницу, надо же! Мог бы и в сенях постоять!

За стеной послышался стук палки. Дверь открылась, и в комнату вошел старый нищий.