Нет Адама в раю

Два года назад Билл был в летнем лагере вместе с мальчиком, которого звали Фрэнк Боурн, он приехал из Нью-Йорка. У Фрэнка была целая коллекция книжек про секс, и, когда он читал вслух одну из них, у него на лице появилось выражение, которого Билл никогда раньше не видел. С этим же выражением он описывал свои сексуальные победы или слушал, как рассказывают о них другие, или рассказывал кому-нибудь вроде Билла о прелестях сексуальной техники.

— Послушай, детка, — говорил Фрэнк. — Вот что ты делаешь, когда снял с девушки трусики, посмотри.

Или:

— Скажи мне, детка, что ты чувствуешь, когда воображаешь, что ты с девушкой, а? Ну давай, скажи мне.

А теперь, сидя напротив отца, Билл Эндикотт увидел то же выражение на его лице. Взгляд Фрэнка Боурна на лице его отца.

— Все не так, папа, — сказал он, проглотив слюну. — Я просто — я просто ее люблю, вот и все.

С тех пор как родился Билл, Фредерик Эндикотт неоднократно повторял себе, что он никогда не должен пренебрегать никакими потребностями своего сына. Когда Билл вырос, Фредерик Эндикотт решил, что как-нибудь, до отъезда Билла в колледж, он возьмет его с собой на одно из их сборищ.

— Когда молодой козлик начинает об этом задумываться, — часто повторял Фредерик, — значит, его старику пора что-то предпринимать. Когда мой сын подрастет, я возьму его с собой в Бостон или Нью-Йорк или еще куда-нибудь и отведу прямо в самый лучший публичный дом, который смогу найти. И пусть хорошая проститутка научит его всему, что необходимо знать мужчине.

— Сводите мальчишку к хорошей проститутке, — говорил Фредерик Эндикотт, — и он не будет бродить в поисках хорошенькой девочки, чтобы спать с ней. И парень удовлетворен, и молодым девушкам спокойно. Уверяю вас, если бы все так поступали, вынужденные браки вышли бы из моды.

Фредерик Эндикотт считался среди своих сверстников человеком цивилизованным и современных взглядов.

— Послушай, сын, — сказал Фредерик Эндикотт. — Как насчет того, чтобы поехать со мной в Бостон на следующий уик-энд? Я знаю там девочек, которые дадут тебе все, что ты хочешь, без всяких условий. Не может же мой сын болтаться с какой-то канадской потаскушкой.

Этого Билл не мог вынести. Он вскочил и встал лицом к лицу с отцом.

— Я сказал тебе, что все не так, — закричал он. — Неужели ты должен все испачкать своим развращенным умом?

Фредерик Эндикотт густо покраснел.

— Не вижу смысла разговаривать в таком тоне, Билл, — холодно сказал он. — Но позволь мне сказать тебе кое-что. Ты хочешь развлечься с девушкой — действуй. Но запомни, мы не женимся на таких девушках, поэтому следи за собой. Эндикотты не женятся на канадских потаскушках.

На следующий вечер Анжелика опоздала ровно на двадцать минут.

Она не сказала ни слова, садясь в машину. Она просто сидела и смотрела на него.

— Ну, я сказал ей, — наконец произнес Билл.

Глаза Анжелики просияли.

— Что она ответила?

— Ничего особенного.

Глаза Анжелики с жадным блеском пожирали его.

— Но ведь что-то она сказала. Она плакала?

Билл посмотрел на нее.

— Конечно, нет, — сказал он. — Джилл никогда не плачет. Она не верит слезам.

— Ну, так что же она сказала? — с нетерпением спросила Анжелика.

— Ничего, говорю тебе, — сказал Билл. — Она сказала: "О'кей", что она знала, что меня что-то беспокоит. А потом сказала, чтобы я шел домой. — Он включил передачу. — Я не хочу больше говорить о Джилл.

Он поехал в Олений Парк и остановил машину в самом темном месте.

— Ты ничего не забыл? — холодно спросила Анжелика, когда он потянулся к ней.

— Что?

— Я никогда не говорила, что буду твоей девушкой.

— Но ты будешь, — резко сказал Билл и грубо притянул ее к себе. — Ты будешь. — Он начал ее целовать. — Скажи это, Анжелика, скажи сейчас.

И вдруг она перестала сопротивляться, перестала действовать холодно и безразлично.

— Да, — сказала она в его губы. — Да, да, да.

Наступила зима, которая в этом году принесла не только холод, лед и снег, но такую бедность, которой город никогда не знал.

Северо-восточная Мануфактура умерла. Казалось, что великан покатился и умер, и агония его длилась целую неделю. Однажды, когда фабрика работала как обычно, сын старого Лоренса Арчибальда, Лоренс-младший, собрал всех рабочих и объявил им, что через семь дней Мануфактура временно закроется.

— Что значит временно? — хотели знать рабочие.

— Да. Сколько это временно?

— О, всего неделя или две, — сказал Лоренс Арчибальд младший, и рабочие поверили ему, как всегда верили его отцу.

Главы домов Арчибальдов, Этвудов и Истменов представляли отцов города, которых рабочие наделяли добродетелями справедливости и правды. "Владельцы" позаботятся о наших детях. Ничего не может случиться, если ты работаешь на Мануфактуру.

Но одна-две недели Лоренса Арчибальда младшего обернулись тремя, четырьмя, а затем шестью и в конце концов двумя месяцами, в то время как на город давила зима.