Нет дыма без огня

— Знаете, док, вы оправдали все мои ожидания. Можно сказать, даже их превзошли. — Он тихонечко свистнул, одновременно помахивая рукой, как если бы обжегся о что-то горячее. — Один поцелуйчик, и вы готовы, крошка. — Он снова ядовито хмыкнул, оглядывая ее, и направился к двери. — Ищите себе другого дурака. Я не собираюсь проводить свой отпуск в зоне военных действий. И заметьте себе, я не намерен пользоваться объедками после моего брата.

Кей так расстроился, что плохо соображал, садясь за руль. Он повел «Линкольн» по шоссе, словно танк, напролом через ночь, презирая опасность. Она его опять вывела из себя, ну и что, в этом нет ничего нового или удивительного.

Удивительно то, что он разозлился на самого себя. Он, который никогда не анализировал свои действия и не извинялся за свои поступки, теперь испытывал чувство вины, потому что желал любовницу своего покойного брата. Если бы обстоятельства изменились, если бы она его поощрила, он бы уже сейчас стаскивал с себя сапоги.

Господи, неужели он такая размазня, что не может устоять перед женщиной, погубившей брата? Джоди совершенно права в отношении его. Кто лучше знает характер ребенка, чем его собственная мать? Он испорчен до мозга костей, как и его отец. Когда речь шла о женщинах, он забывал о стыде и совести. Будь он другим человеком, ему не пришлось бы сейчас обуздывать свои чувства и кое-какие части своего тела и его не мучил бы вкус ее поцелуя.

В детстве и юности они с Кларком пользовались вместе многими вещами, иногда по собственному желанию, иногда по указанию родителей. Они обменивались свитерами, лосьоном для бритья и скейтбордами. Но никогда не обменивались женщинами. Даже благосклонными к ним девочками в школе. Даже шлюхами.

Это молчаливое соглашение родилось давно, возможно, потому, что любовь была единственной ареной, где они не хотели выступать соперниками. Как братья, они становились постоянными объектами сравнения и не хотели сталкиваться с этим хотя бы в сексуальной сфере. Кей никогда не хотел девушку, когда-либо встречавшуюся с Кларком, и, хотя он не мог навязывать брату свои представления, он был уверен, что Кларк ведет себя таким же образом. Вот почему страсть к Лауре Маллори казалась Кею необъяснимой и бесила его. Это — нарушение одной из его собственных заповедей.

Кей знал, что ему лучше побороть этот зуд, потому что все равно не удастся почесаться. Греховно желать женщину, если она запачкала имя брата и разрушила его будущее. Однако греховность поступка никогда не была для него препятствием к его осуществлению. Но он всегда умел вовремя остановиться, если осознавал глупость своего поведения.

Вот в чем заключалась причина его злости. Он, как идиот, распустил слюни, когда Лаура ему плела слезливую историю. А он еще варил ей кофе! Он пошел дальше, он ее обнял. И поцеловал.

— Недоумок. — Кей ударил кулаком по рулю.

Она, наверное, все еще смеется над ним. Как ловко ей удалось разжечь огонь, который вряд ли, он это знал, потушит десяток других женщин. Женщина, позволяющая таким образом целовать себя, наверняка знает, до какого состояния она тебя доводит. Недаром Лаура тут же заговорила о поездке в Центральную Америку. Она думала, что после такого разогрева он согласится везти ее на Марс, не то что в какую-то Центральную Америку.

«Нет уж, дудки», — подумал Кей с усмешкой. Он распалялся от многих женщин, но даже в пароксизме страсти не лишался рассудка полностью.

С другой стороны, если хорошенько подумать, то она не выглядела такой уж довольной, когда он уходил. Наоборот, Лаура казалась растерянной и униженной, как и он сам теперь. Надо также признать, что рассказ о гибели ее дочери очень печальный. Кей не мог ей доверять, но, когда речь шла о смерти Эшли, кто мог заподозрить мать в неискренности чувств? Смерть девочки потрясла ее, и Лаура до сих пор не оправилась.

«Когда я кормила ее грудью, то набиралась какой-то особой энергии».

«И улыбка — как солнышко!»

Лаура обожала девочку и со смертью ее так и не примирилась. Она призналась, что была очень несчастлива в Монтесангре. Только рождение дочери скрасило ее жизнь там. Для нее Эшли стала даром небес, знаком прощения свыше. Всю свою любовь и нежность после потери Кларка она перенесла на Эшли.

Внезапно Кей снял ногу с педали акселератора. «Линкольн» начал замедлять ход. Невидящим взглядом он смотрел в темноту, туда, где на востоке зарождалась заря. Но он ничего не замечал. Он даже не заметил, что «Линкольн» выехал на середину шоссе, где и остановился.

Слова Лауры звучали у него в голове.

«Белокурая и голубоглазая».

«Как солнышко».

Кей знал только одного человека, которого описывали в подобных тонах и награждали подобными радостными солнечными эпитетами. Кларк Такетт Третий.

— Вот сукин сын! — прошептал Кей, и его руки соскользнули с руля на колени.

Любимая малютка Лауры Маллори определенно была дочерью его брата.

15