Нет голода неистовей

— Они найдут способ сделать тебе больно. Найдут слабое место и воспользуются им, чтобы ужалить посильнее. Они не остановятся. В соседнем с Нью-Орлеаном округе ведь живет группа ликанов, верно? Моя тетка, та, которую я люблю больше всего на свете, может атаковать их со злобой, которая тебя потрясет.

Лаклейн стиснул зубы.

— Знаешь, что сильнее всего меня удручает в том, что ты сказала? Это меня ты должна любить больше всего на свете. Меня.

От этих слов и того неожиданного чувства, которое охватило ее с ног до головы, у Эммы перехватило дыхание.

— А что касается остального… если кто-нибудь из моего клана настолько слаб, что его сможет захватить или убить крошка-фе… женщина, то тогда их в любом случае стоит выгнать из клана.

Это заявление вернуло Эмму с небес на землю.

— Они маленькие и только выглядят как феи. Они также регулярно убивают вампиров. Моя тетка Кадерин уничтожила больше четырехсот.

Лаклейн улыбнулся:

— Рассказанные тетушкой сказки.

— Есть доказательство.

— Они подписывали бумагу ровно перед тем, как она отрубала им голову?

Эмма вздохнула и ничего не ответила. Тогда Лаклейн потянулся и сжал ее ступню.

— Когда Кадерин убивает, она вырывает клык, чтобы нанизать его к остальным. Сейчас нить длиной с ее комнату.

— Все, что ты рассказываешь, лишь заставляет меня любить твою тетку. Помни, я всех вампиров хочу видеть мертвыми.

— Как ты можешь так говорить, когда я одна из них? Или отчасти так. Называй, как хочешь! Мой отец — тоже вампир. — Лаклейн открыл было рот, но Эмма продолжила: — Ты не можешь пощадить только его. Потому что я не знаю, кем он был… есть. Именно поэтому я приехала в Париж. Искать информацию.

— Что насчет твоей матери?

— Я больше знаю о том, что она делала тысячу лет назад, чем о том времени, когда она была беременна мною. Нам точно известно, что какое-то время она жила в Париже вместе с моим отцом. Уже одно то, что я настояла на путешествии в одиночку, должно бы сказать тебе, как это для меня важно.

— Тогда я помогу тебе. Когда вернусь, и мы повидаемся с твоей семьей, решим и этот вопрос.

Он был чертовски уверен, что все получится. Так сказал король.

— Как звали твою мать? Я знаю имена примерно двадцати валькирий. Даже знаю некоторые легенды, которые рассказывают о них вечерами у огня. Она была столь же жадной до крови ведьмой, как Фьюри? Есть ли у нее второе имя, как у Мист Желанной или Даниэлы Ледяной Девы? Может быть, Обезглавливающая? Кастрирующая?

Эмма вздохнула. Она устала от подначек Лаклейна.

— Ее звали Елена. Просто Елена.

— Никогда о ней не слышал. — Замолчав на мгновение, он затем спросил: — А твоя фамилия? Трой? По крайней мере, у твоих теток есть чувство юмора.

Взгляд Эммы скользнул по его лицу.

— О нет. Ни за что не поверю. Елена Троянская, в лучшем случае, была человеком. А, скорее всего, просто мифом или литературным персонажем.

Эмма покачала головой:

— Нет. Она была Еленой Троянской, родом из Лидии. Она не более миф, чем моя тетя Аталанта из Новой Зеландии или тетя Мина, из истории о Дракуле, в Сиэтле. Сначала родились они. Лишь потом появились искаженные россказни.

— Но… Елена? По крайней мере, это объясняет твою внешность, — откровенно шокированный, пробормотал Лаклейн. Затем он нахмурился: — Почему, черт возьми, она снизошла до вампира?

Эмма вздрогнула.

— Послушай себя. Ты полон отвращения. Хочешь сказать, снизошла до моего отца, — она прижала пальцы ко лбу. — Что, если мой отец — Деместриу? Ты когда-нибудь думал об этом?

— Деместриу? Это невозможно. Я помогу тебе найти отца, и ты получишь ответы на все свои вопросы. Клянусь. Но ты не его дочь.

— Откуда такая уверенность?

— Ты нежная, и прекрасная, и в своем уме. Его выродок будет похож на него. — Глаза ликана вспыхнули голубым. — Злобные, мерзкие паразиты, которым место в аду.

Холод пополз по ее спине. С ненавистью, подобной этой… он будет ненавидеть любого вампира.

— Мы обманываем сами себя, Лаклейн. Ничего у нас не выйдет, — сказала Эмма голосом, в котором даже она сама услышала абсолютное поражение.

Ее слова заставили Лаклейна нахмуриться, словно он был потрясен, что она так думала. Но как это было возможно?

— Нет, выйдет. Нам предстоит преодолеть определенные трудности, но у нас все получится.

Когда он говорил таким тоном, когда она не чувствовала в нем ни малейшей тени сомнений, Эмма почти готова была поверить, что у таких разных созданий, как они, все может выйти. Почти готова. Она попыталась изобразить ободряющее выражение на лице, но вряд ли ей это удалось.

Неожиданно Лаклейн проскрежетал:

— Черт возьми, девочка, я не собираюсь с тобой спорить, зная, сколько времени мне понадобилось, чтобы найти тебя, — потянувшись, он обхватил ее лицо руками. — Больше не будем говорить об этом. У меня есть кое-что, что я хочу тебе показать.

Подняв Эмму с кровати, Лаклейн поставил ее на ноги и, несмотря на то, что она была обнажена, начал подталкивать к двери спальни.

— Мне нужно надеть ночную сорочку!

— Здесь никого нет.

— Я не собираюсь разгуливать безбожно голой! Понятно?

Лаклейн улыбнулся, словно нашел ее скромность очаровательной.