За несколько месяцев до моего увольнения я потерял голос во всех смыслах. Я молча подписал соглашение между мной и Корпорацией в лице Норы Блантик об уходе по собственному желанию с финансовой компенсацией. Мне заткнули деньгами рот. Мне голос был, но я его смиренно заглушил. С меня взяли обещание не распространяться на эту тему. Сейчас я распространяюсь на эту тему в письменном виде, потому что тюрьма освобождает: я не могу выйти в эфир за тюремными стенами, но мой ум свободен от каких-либо глушилок. Трудности у меня не с мозгами, а с горлом: я потерял голос в буквальном смысле. Это, конечно же, дало еще один козырь в руки Норы Блантик. Даже если бы я стал разоблачать во весь голос всю чушь, исторгнутую устами Норы Блантик, меня бы никто не услышал. Я открывал рот, но оттуда не исходило ни единого звука – я напоминал рыбу в аквариуме, шевелящую губами в воде, как полуграмотный, пытающийся прочесть трудную фразу в книге. Трудности с голосовыми связками возникли неожиданно и прогрессировали на глазах (то есть в ушах слушателей).
Я помню, что началось все с некоторой хрипотцы и сдавленности в горле. В тот четверг (я выходил в эфир по четвергам), в первую же паузу в радиопередаче, наша ассистентка побежала в столовую за горячим шоколадом (какао) для моего надорванного голоса. Шоколад не помог. Не помогли во время следующей радиосессии ни горячее молоко, ни
Выяснилось, что при нашем бесплатном медицинском обслуживании надо ждать около шести недель, чтобы попасть к специалисту по ухо-горло-носу (куда меня отправил мой районный врач). Я сделал небольшой подсчет своих доходов и понял, что минута моего голоса оплачивалась по тарифу в десять фунтов в минуту. Можете себе представить, сколько денег я начну терять каждый день, если мой голос не восстановится в срочном порядке. Я решил пожать от удивления плечами, махнуть рукой и посмотреть сквозь пальцы на бесплатное медицинское обслуживание. И отправился к частному врачу – специалисту по голосовым связкам на легендарной улице британских медиков Харли-стрит.
Не буду вас пугать ценами за визит, рентген, скан и последующие консультации. Мне вставили в ноздрю трубочку с кинокамерой размером с булавочную головку на конце для исследования моего горлового аппарата. То, что я увидел, показалось мне фотоснимком вагины в состоянии крайнего сексуального возбуждения. Поначалу психиатр следствия и прокуратуры, анализируя симптомы моего криминального поведения, пытался выяснить мой опыт орального секса в раннем возрасте и аспекты моей неопределенной сексуальной ориентации. Доктор Руби Стайн прописала мне сосалки-леденцы (все звезды оперы сосут эти леденцы, сказала она). Кроме того, мне было дано указание совершать дыхательные упражнения, используя коктейльную соломинку. Эта соломинка помогла мне так же, как некоторым утопающим. Я впал в серьезную депрессию. Тюремный психиатр до сих пор не может решить, все ли у меня в порядке с мозгами или крыша поехала. Сейчас я могу сказать, что крыша над головой у меня пока есть, хоть и тюремная. Крыша в свое время поехала не у меня, крыша поехала у моего безмозглого руководства, у этих бездарных кретинов, трусов и конформистов, держащихся за свое место в Корпорации.