Нет причины для тревоги

«Да что вы вообще понимаете?! – агрессивно воскликнул молодой человек слева от меня через проход. Он был в черном кожаном пиджаке, в шотландской клетчатой кепке на затылке. – Мужчину судят по обуви. Так меня учила моя аристократическая бабушка. Не видите, что ли? У него же иностранные башмаки!» Он скосил глаза в мою сторону, как бы приглашая остальных пассажиров убедиться в иностранном происхождении моих кожаных туфель. Сам он красовался в кроссовках фирмы «Пума». Модный молодой человек.

«А чего башмаки-то? Что в них особенного? – пожал плечами супруг напротив. – Обыкновенные черные туфли. Да в военном училище у нас все в таких ходили: никакого тебе эксклюзива. Обувь для ног, и все тут».

«Какой же ты у меня тупой, однако, – заерзала снова его супруга рядом. – Судить надо не по виду, а по качеству. По коже надо судить. А то ведь получается с обувью как у нас в общественной жизни: волк в овечьей шкуре», – обронила она крупицу народной мудрости. Трудно было понять, что она имела в виду насчет волка и овцы: если только не пижон в дубленке и крагах на волчьем меху. А может, она намекала на мою двуличность иностранца из бывших советских? С меня сейчас будут сдирать шкуру.

Тем временем еще одна станция (с непроизносимым для иностранца названием в двадцать с лишним слогов) была проглочена туннелем, так и не выдав мне визы к воле и свету.

«Ну хорошо: если он, по-вашему, иностранец, как же это он по-русски так свободно говорит?» – не унимался супруг. Я до этого момента не произнес ни звука: ни по-русски, ни на каком другом языке. Как этот пассажир понял, что я – русскоязычный, было для меня полнейшей загадкой. Не иначе как легендарная российская проницательньсть.

«Ну и что? Ну и говорит. В наше время многие иностранцы свободно владеют нашими русскими языками», – вступил в разговор интеллигент восточного вида.

«Зачем это им?» – искренне удивился синтетический супруг.

«Зачем? Как – зачем?! Затем, что нет на свете языка певучей, прекрасней и богаче нашего русского! – отбрил его сосед в фетровой шляпе с пачкой газет под мышкой. Явно бывший мелкий начальник из представителей технической интеллигенции. – Вы что, забыли, как великий Тургенев высказался о нашем великом и могучем в годы тягостной разлуки с родиной? Чем вы в школе занимались? Онанизмом?!»

«Вы тут не выражайтесь, гражданин, плиз. Тут могут быть кормящие матери с ребенками, – сказал пенсионер в берете. Ни кормящих матерей, ни беременных детей видно не было: строгое нарекание было явно лишь поводом вступить в разговор. – Многим иностранцам совершенно наплевать на наш родной язык, да и на собственную родню они плевать хотели. Они изучают русский язык, уверяю я вас, потому что в России сейчас можно сделать основательный капитал. Не духовное наше богатство их интересует. Все помыслы их направлены на обогащение: как бы заграбастать побольше барышей и драпануть к себе обратно за границу. Они думают лишь о том, как удовлетворить самые низкие потребности своих материальных инстинктов. Вот и все».

«Некоторые иностранцы, уверяю вас, даже на деньги плевать хотели, – сказал молодой человек в кроссовках фирмы «Пума». – У нас в России – бардак, но зато интересно. Вот иностранцы к нам и едут».

«Доездятся они. Недалек тот час, когда наши отечественные мафиози удовлетворят сполна их жажду безответственных авантюр. Пиф-паф. Быстро и безболезненно», – сказал бывший технический интеллигент.

«Горбатого могила исправит», – скептически заметил супруг в синтетике.

Я знал, что это всего лишь еще одна русская пословица, но инстинктивно потянулся рукой к собственному позвоночнику: проверить самого себя на кривобокость – под испытующими взглядами пассажиров. В возникшей зловещей паузе стук колес как будто гипнотизировал своим навязчивым ритмом застывшие в молчании лица, проносящиеся вместе со мной по темному туннелю, навстречу мрачному для меня будущему. Над головой, где-то на земле, бурлила жизнь большого города. Я же, под лязганье колес на стыках рельсов, скользил сквозь подземные туннели – мозговые извилины российского подсознания.

«Короче, – заключил брежневский супруг в синтетике свои логические размышления, – в наше время в России совершенно невозможно отличить по виду иностранца от русского. От этого и все беды в России!»

«Иностранец! Да какой он, ядрена шишка, иностранец?! – взвизгнул голос с другого конца прохода. Тип этот выглядел как бомж, в плаще чуть ли не из брезента, в засаленной кожаной фуражке. Лицо у него подергивалось, как будто его кусали какие-то насекомые. – Ненавижу я их. Ненавижу их всех. Меня от них тошнит. Тошнит. Тошнит», – стал повторять он с эпилептическим повтором, в унисон колесному перестуку.