Нетленный прах

В середине февраля сеньор Томас Карденас подтвердил все рассказанное Лемой. В день убийства, приблизительно в час дня, он рассматривал афиши на стене возле «Белого медведя», когда увидел генерала Урибе (впрочем, он тогда не знал, что это генерал Урибе), который направлялся к Капитолию по восточной стороне мостовой. Потом заметил, что тот не один: следом, держась очень близко, шел усатый человек в черном костюме и шляпе. Он прибавил шагу, догнал генерала и с размаху сильно ударил его по голове. Карденас увидел, как в поднятой руке что-то блеснуло, ему показалось, это кастет.

– Вы заявили в полицию? – спросил Ансола.

– Да. Но у меня не приняли заявление. Ответили, что я все только запутаю.

Этот человек с кастетом не давал Ансоле покоя. В первых сообщениях о преступлении он не фигурировал, словно был невидимкой или тенью. Ему ли принадлежал третий топорик, найденный в мастерской Галарсы? А если так, то почему он решил выбрать себе другое оружие? По крайней мере, одно не вызывало сомнений: пусть невозможно было опознать человека с кастетом, но можно было с уверенностью сказать, что это не Галарса и не Карвахаль, а значит, в покушении участвовал некто третий.

Вернувшись домой, Ансола заперся и принялся перечитывать протокол вскрытия. Удар, нанесенный кастетом, не спутаешь с ударом топора, и это должно быть отмечено в заключении судебных медиков – конечно, если только Карденас не солгал или если ему это не померещилось. Но нет – в протоколе черным по белому был отмечен путь кастета по коже и костям генерала Урибе. «На голове, – читал Ансола, – на уровне нижней левой лобной борозды, имеется резаная проникающая рана длиной около 4 см, повредившая кожу и часть мягких тканей и, судя по всему, нанесенная острым предметом. В лобной области слева наблюдается ушибленная рана, вызванная ударом тупого предмета: рана, имеющая полукруглую форму и длину до 3 см, нарушила целостность кожного покрова и вызвала кровоизлияние. В области правого виска, на правой скуле и на переносице наблюдаются подобные же повреждения, также причиненные тупым предметом». Каждый раз, встречая слово «тупой», Ансола вспоминал о кастете, опустившемся на голову генерала Урибе и готовившем его к тому, чтобы два других злодея подоспели с топорами и добили его. Вот оно, вот доказательство, что на генерала напал еще кто-то, ибо тупой предмет, которым были нанесены раны, никак не мог быть топором в руках Галарсы или Карвахаля. Ансола мог бы торжествовать, но чувствовал лишь печаль. Ему было очень одиноко.

Чтобы не вынести скороспелое и ошибочное суждение, он отправился к доктору Луису Сеа – одному из тех врачей, что пытались спасти жизнь генерала Урибе. В ожидании приема Ансола рассматривал скелет, диаграммы на стенах, шкаф со стеклянными дверцами, в гранях которых дневной свет, причудливо преломляясь, играл разными цветами спектра. Ансола не был близко знаком с доктором, но Хулиан Урибе высказывался о нем столь лестно, что он чувствовал себя так, словно пришел к единомышленнику, более того – к сообщнику. И мир теперь делился на тех, кто с ним, и на тех, кто против него. С одной стороны – те, кто хотел докопаться до истины, с другой – те, кто хотел эту истину скрыть. Еще он чувствовал, что мир вокруг стал вести себя непостижимым образом. На днях какая-то газета опубликовала объявление братьев Ди Доменико, итальянцев, организующих показ иностранных фильмов в кинотеатре «Олимпия». Их компания предлагала сто франков за синопсис сценария о генерале Урибе. Ансола не мог вообразить себе, к каким результатам приведет это объявление, но почуял грязную игру. Кто-то пытается выяснить подоплеку национальной трагедии, а кто-то предлагает деньги за увлекательную историю про нее.

– Все продается в нашей стране, – сказал он доктору Сеа, войдя в его кабинет. – Даже гибель выдающихся людей.

К его удивлению, доктор оказался в курсе дела и даже сообщил ему удивительную новость: братья Ди Доменико появились в день покушения – нет, не на улице, разумеется, а в доме генерала Урибе, когда тот был между жизнью и смертью (так он выразился) и под скальпелями хирургов, пытавшихся спасти его. «Они были там?» – воскликнул Ансола. И доктор подтвердил, что были, стояли в толпе со своим черным ящиком, делавшим снимки неведомого назначения. «А вы любите кинематограф?» – спросил он, и Ансола должен был признаться, что только однажды был в кино. И сразу вернулся к прежней теме, вызывавшей у него такое отвращение.

– Неужели братья Ди Доменико присутствовали при агонии генерала? – спросил он.