Неудобные люди

– Запиши мой номер. Нету? А домашний есть? С него, если что, позвонишь. Ну, на листочке запиши. Записал? Дай посмотрю. Если что-то случится, что угодно, или если что понадобится, позвони по нему. Хорошо? Понял? Убери к себе, в карман, тумбочку, я не знаю, куда-нибудь, чтоб не нашла. И передай маме, чтобы позвонила, когда проснется. И…

– И что? – Тёма держал листок с Настиным номером трепетно, как держат билет на поезд – который увезет в другую, другую, другую страну.

– И скажи, чтобы привела квартиру в порядок. Приедут на следующей неделе.

– Кто?

– Кто-то из школы.

Настя оглядела квартиру еще раз, квартиру, выпавшую из мира, хотя нет, так ведь полстраны живет, если не больше, до переезда к Сереже она таких квартир насмотрелась, каталог могла составить. Просто отвыкла, от всего отвыкла, как же от всего она отвыкла. Несколько оторванных половиц у стены, будто под ними искали клад или делали заначку, выбитая стеклянная (ну, уже не стеклянная) дверца шкафчика.

– А маме скажи…

– Что?

– Что приедут не из школы, а из службы опеки.

Тема ухмыльнулся. И Настя вслед за ним.

* * *

От кафеля отскакивало долетавшее дребезжание звонка. Крис мыла руки не торопясь, опоздание на урок ее особо не волновало в принципе, как и уроки и опоздания вообще. Ее волновало много чего другого, было чем занять голову помимо этой херни, спасибо. Другие девочки и девушки из разных классов хлопали дверями кабинок, вылетали из-за угла, проносились мимо раковин и спешно покидали туалет.

Крис высморкалась. Ядреный снафф, занюханный несколько минут назад, уже превратился в горькие, стекающие в рот сопли.

– Так-так, наша девочка опять баловалась? – за шумом воды Крис не услышала шагов.

– Тебя забыла спросить, – ответила отражению Юли Спиридоновой, висящему над раковиной. К той же из-за угла кабинок подошли две подружки, вроде ее одноклассницы.

– Знаешь, – Спиридонова толкнула Крис плечом в плечо, когда та повернулась и собралась пройти мимо, – как будет неприятно, если завучиха узнает. Кажись, она тебе всё еще припоминает, как ты тут курила…

– А ты что, крыса?

– При чем тут я – крыса? Просто я правильная ученица!

– Ну вот иди и учись. – Крис подошла к двери и толкнула, та на считаные сантиметры подалась вперед и вернулась обратно в дверную раму. – Что… – шепнула, не понимая, Крис. Ударенная в спину, она приложилась к двери и почувствовала, как рюкзак на плече тянет назад. – Эй, отдай! – крикнула она, но подружка Спиридоновой сделала выпад и толкнула Крис к стене, куда та отлетела.

– Что тут у нас? – Из рюкзака высыпались наушники, расческа, бумажные платки, книга. – А, вот и табачок твой. Может, из порошка твое имя на полу выложить? Ну чтобы овербеспалевно было.

Спиридоновские подружки захихикали. Крис наполнялась закипающей, пузырящейся злобой, и, как трясет закипающую кастрюлю, так же начинало трясти ее.

– Сука.

– Ой, а это что у нас за книжечка? – Спиридонова пнула лежащий рядом с ней томик. – Ого, Брэд-бе-ри. Почти дочитанная, надо же, не знала, что ты умеешь читать.

– Я думала, это ты не умеешь. Или у вас не вся семья дебилов?

Спиридонова дала Крис пощечину. Шлепнуло звучно.

– Над убогими ржать нехорошо. Я ж над тобой не ржу.

Крис кинулась к ней, но подружки схватили ее, развернули и швырнули, так что она еще проскользила по полу и ударилась головой о трубы.

– Поскорее бы ты уже съебалась со всей своей семейкой.

– О, я-то съебусь, – искусственно хохотнула Спиридонова. – А ты так и останешься чмошницей. – Она постучала в дверь и сказала: – Леш, всё.

Дверь открылась, и за ней показался гиенно хихикающий братец Спиридоновой. Одиннадцатиклассницы вышли из туалета, а он весело смотрел на Крис. Когда дверь закрылась, Крис выматерилась и собрала в рюкзак вещи, раскиданные натюрмортом по мерзко-голубым туалетным плиткам. Книга намокла, дождливый брэдберевский роман пропитался сортирной водой. Дьявол, и полштанины в этой воде, хоть бы не моча. Вытерла струящийся нос, достала телефон, открыла ВК и написала Максу: Давай сейчас?

Стальные листы гаражей-ракушек матово блестели, местами цветя многолетними узорами коррозии, Крис с Максом оставляли их позади целыми рядами, шеренгами.

– Ты не хочешь ей что-нибудь сделать? Не знаю… что можно придумать?

– Хз. Да я стараюсь просто не пересекаться с ней лишний раз, а братец ее сам по себе ничего особо не сделает. Это она его подначивает. А потом они свалят – знаешь же, они летом улетают в Америку? – свалят, и я про них забуду. Надеюсь.

Они шли, пиная низкий, грязеватый раннеапрельский снег.

– А рассказать кому-то?

– Ха, кому, Кларе?

– Не знаю. Ну, ей-то точно нет смысла.

– Да толку? Не знаешь, что ли, что всем насрать. Я маме как-то давно рассказала, так потом выслушивала, что жить очень сложно, что ей жаль, что надо держаться и тэ-дэ. Спасибо, мама. Да и после прошлого их с Кларой разговора…