Неудобные женщины. История феминизма в 11 конфликтах

Китти Мэрион, актрису немецкого происхождения, которая совершила поджог, принудительно кормили более 200 раз. В 1909 году она написала письмо в The Times вместе с Констанс Литтон и Эммелин Петик Лоуренс. «Мы хотим донести до общего сведения: мы продолжаем наш протест в тюремной камере, – гласил текст письма. – Мы объявляем голодовку и даем правительству четыре варианта: освободить нас через несколько дней, применить к нам физическое насилие, сделать смерть еще одной поборницей нашего дела, оставив нас голодать, или же – и это будет наилучшее, единственно мудрое решение – предоставить женщинам право голоса». Выйдя из тюрьмы в декабре 1909 года, Мэрион получила от ЖСПС медаль за голодовку. А потом уехала, чтобы не упустить сезон выступлений в рождественских спектаклях.

* * *

Сомнения Констанс Литтон в важности избирательного права развеялись, когда она познакомилась с Энни Кенни, с ее сестрой Джесси и с Эммелин Петик Лоуренс. Ей представлялось, будто от них, словно сквозь витражное окно, исходил ангельский свет. «Однажды вечером, после долгого дождя, мы с Энни Кенни рука об руку прогуливались по саду под деревьями, с которых капала вода, – писала Литтон. – Я объясняла ей, что всегда выступала за право голоса для женщин, но не считаю это вопросом первоочередным, и многие другие вопросы кажутся более значимыми, и что национальному благосостоянию, по-моему, больше вредят классовые, а не гендерные предубеждения и преграды».

Как женщина из рабочего класса, Кенни была с этим не согласна. С 10 лет она работала на фабрике и отдавала всю зарплату в семейный бюджет. Ей доставалось меньше карманных денег, чем ее братьям. Она говорила, что жизнь женщины складывается из «славного акта материнства и ухода за детьми. Есть ли в карьере мужчин что-то столь же почетное? И при этом как часто пренебрегают женщиной, несущей это драгоценное бремя, как часто ей не дают денег на содержание ребенка». Право голоса позволит нуждающейся женщине быть услышанной. Это покорило Литтон, которая была старше Энни на десяток лет. «Одна лишь строчка благодарности ляжет к вашим ногам – за тот заряд света и жизни, что дали мне вы, такая живая и сияющая, в те несколько часов, что мы провели вместе», – писала леди Кон своей более юной подруге в апреле 1909 года.

Хотя Литтон сразу поддержала дело суфражисток, к насильственным акциям она переходила медленно. В 1908 году она спросила Эммелин Петик Лоуренс, можно ли помочь движению, не появляясь на трибуне вместе с другими соратницами. По ее словам, она не готова присоединиться к борьбе с полицией, а потому будет ощущать себя предательницей. Ее попросили использовать политические связи, чтобы пролоббировать для суфражисток статус политических заключенных. Она обратилась к знакомому депутату, который связался с министром внутренних дел Гербертом Глэдстоуном. Тот отказался ей помогать. Тогда она пошла в отделение полиции на Боу-стрит и попросила о встрече с начальником отделения. С ней обращались «преувеличенно любезно, милосердно и мило». Сложно представить, чтобы Энни Кенни, в рабочей робе, с ее ланкаширским акцентом, встретила такой же прием. Виктор, брат Констанс Литтон, был членом палаты лордов, и ее аристократическое происхождение добавило респектабельности сообществу суфражисток – так же как и участие в их движении крестницы королевы Виктории, англо-индийской принцессы Софии Дьюлип Сингх.

Энни Кенни приносила пользу по-другому. Панкхерсты сделали ее знаменосцем трудящихся женщин. В 1913 году она возглавила делегацию к Дэвиду Ллойду Джорджу[17]. С ней были также «продавщица рыбы», «угольщица», «прачка» и «портниха», которые рассказали членам парламента о том, как «девушки работают за 3 ¼ дайма в час, тогда как мужчинам платят 6 ½ дайма в час за ту же работу».

Литтон впервые задержали 24 февраля 1909 года за метание камней. «Я пришла встречать ее у дверей тюрьмы 24 марта с двумя детьми, – сообщала ее сестра Бетти в личном письме. – Когда я увидела ее, то поняла как никогда прежде, что Констанс больше не принадлежит нам. Она принадлежит своему союзу, и больше для нее ничего не существует». Другая ее сестра, Эмили, сказала то же самое своей тете в марте 1909 года: «Не нужно себя обманывать: нашей прежней Кон больше нет».