Неуютное море

— Э… Всякие бывают обстоятельства, товарищ Карданов. Мне зимой учиться надо. До некоторой степени вы, конечно, правы. Но ведь какой капитан не захочет сам принять решение, сам определить, где находится его судно, когда ему зайти в убежище? В этом заключается искусство штурмана, в этом прелесть плавания! Решение трудных задач. Вы согласны?

Журавлев говорил горячо, в один миг с него слетела напускная важность.

«Этот парень любит дело», — подумал Карданов, глядя на капитана «Куры». Он не мог не согласиться с тем, что говорил Журавлев.

— Эдуард?..

— Анатольевич, — подсказал Журавлев.

— Всё-таки придется подчиняться приказаниям начальника перегона и головного судна. Такое уж особенное это плавание. До свидания. Готовьте свою самоходку и считайте, что вам предстоит решить наиболее трудную задачу, которая когда-либо стояла перед капитаном: довести «Куру» до места благополучно. От вашего умения зависит многое.

С капитаном «Шилки» Гурлевым Карданов встретился спустя несколько дней. Он не понравился Андрею Андреевичу. На вопросы отвечал вяло, лицо желтоватое, с плохо побритыми щеками. Говорит — не смотрит на собеседника.

— Вы довольны своим старшим помощником? — спросил Карданов, когда разговор коснулся команды.

— Дойду со всяким.

— Ну а механики — хорошие?

— Не знаю. Не интересовался. Да и не всё ли равно — хороший — плохой? Пройдет три месяца — и разойдемся… Может, и не встретимся больше никогда. Перегоним судно как-нибудь.

— Как-то вы странно настроены, Мартын Петрович. Разве можно так? Ведь идете в опасный рейс. А вам всё безразлично…

Гурлев поднял на Карданова беспокойные, какие-то испуганные глаза.

— Вы считаете, что странно, — нервно сказал Гурлев, чиркая одну за другой тухнувшие на ветру спички. — Та́к я вас понял?

— Так.

— Если бы я вам всё рассказал, то, наверное, не показалось бы странным. Надо знать сначала…

Гурлев глубоко затянулся. Руки у него дрожали. Карданов молчал. Не стоило быть назойливым, надоедать Гурлеву расспросами. Захочет — расскажет сам.

— Вы меня извините, Андрей Андреевич, — торопливо заговорил Гурлев. — Может быть, не нужно рассказывать вам об этом. Но я вам доверяю. Вы вот говорите: странно настроен… Из колеи я выбит, вот что. Думаете, я на этой барже по доброй воле оказался? Нет! Капитан дальнего плавания не будет здесь работать…

— А как же я? — улыбнулся Карданов.

— Вы — дело другое. Вы временно. Сделали перегон — и возвратились на свою «Тайгу». А я? Опять искать место. История моя короткая. Послушайте, если не торопитесь. Плавал я в Черноморском пароходстве на хорошем пароходе. Вы ведь знаете суда голландской постройки на шесть тысяч тонн? Всё было прекрасно. Вдруг в тысяча девятьсот пятьдесят первом году меня снимают с судна. Видимых причин нет. Человек я трезвый, служил неплохо… Я обегал все инстанции. Концов не найти. Знаете — Иван кивает на Петра… Какой-то заколдованный круг. Наконец в одном месте сказали: неблагополучно по родственной линии; живет у вас дальняя родственница за границей. Так что понимаете сами. Боже мой! Я тридцать лет плаваю, и тридцать лет писал во всех анкетах об этой родственнице… Никогда не мешала работать! Так вот, нашелся перестраховщик, которому это показалось криминалом. Зачем ему иметь головную боль? Проще снять Гурлева с парохода. И сняли. И начались мои мытарства. Вы понимаете, что значит для моряка, не знающего другой специальности, закрытые двери в мир?

Карданов кивнул головой.

— Ну вот. Пришлось уйти из пароходства. Где только я не работал за эти девять лет! И в гидрографии, и у рыбаков на «селедке», и в порту стивидором. Везде косятся. Как же — «безвизник», «фокстерьер». А чувствую я себя ни в чем не виноватым…

Карданову стало искренно жаль Гурлева:

— Мартын Петрович, а вы бы написали про всё это повыше.

Гурлев с отчаянием махнул рукой:

— Писал. И не раз писал. Везде отписка, формализм. Всё замкнулось на тех, на кого я жаловался. Не буду больше писать. Одна трепка нервов.

— Времена изменились, Мартын Петрович. Посмотрите, как много хорошего сделано за последние годы, сколько ошибок исправлено. Взяли да написали в Цека. Что вы теряете?

— Есть им время всякими мелочами заниматься!

— Напрасно вы так. Вашим делом займутся авторитетные люди. Поверьте мне…

— Вы, думаете, стоит написать?

— Стоит. Ведь под лежачий камень вода не течет.

— Это верно. Так считаете, написать? — В глазах Гурлева вспыхнули огоньки. — Напишу. Честно говоря, я давно вынашивал эту мысль, да боялся еще одного разочарования. Вы поймите, мне заграница не нужна. Я всё видел. Но ведь дело в доверии. Это обидно.

— Знаете, Мартын Петрович, — задушевно сказал Карданов, — вы честный человек, и, я уверен, всё встанет на свои места. Есть еще, к сожалению, людишки, думающие и работающие по старинке. И если не кричать о них, не указывать на них пальцем, они еще долго будут мешать нам жить. А голову никогда не опускайте. За правду надо бороться. Скептицизм в этом деле — плохой помощник.