Неукротимая красавица

Король завизжал и, перебравшись на другую сторону постели, вскочил и бросился к двери, попытался открыть ее, но ручка не поворачивалась. Тогда Джеймс повернулся лицом к противнику, прижимаясь спиной к двери в спальню королевы, словно надеялся проникнуть через нее. На несколько мгновений кузены смотрели друг на друга: один – трясясь от страха и холода во влажной ночной рубашке, другой – спокойный и уверенный в себе, в красном килте и с обнаженной шпагой в руке.

Ботвелл медленно пересек разделявшее их пространство и, заметив, что король дрожит как осиновый лист, сжал его лицо в своей ладони и прорычал:

– Помнится, ты говорил, что я посягаю на твою жизнь… Сейчас так оно и есть – я держу ее в своей руке!

Король содрогнулся, едва не лишившись чувств.

– Боже мой, Джейми! – брезгливо произнес Ботвелл. – Возьми себя в руки! Я пришел не для того, чтобы убить тебя.

С большим трудом, но Джеймсу удалось сосредоточить взгляд на графе, а потом и проговорить:

– Ты можешь меня убить, но моя душа тебе не достанется!

– О господи! – взорвался Ботвелл. – Да на кой черт мне сдалась твоя душа, Джейми? Я пришел всего лишь для того, чтобы наладить наши отношения. Мне не нужна ни твоя жизнь, ни твоя душа, ни твоя корона, ни твое проклятое королевство. Я хочу лишь, чтобы ты вернул земли моему наследнику и чтобы Катриона Лесли стала моей женой. Дай мне это, и можешь забыть про Ботвеллов навсегда!

– Мейтленд утверждает, что ты хочешь убить меня, – возразил король.

– Твой канцлер всегда был дубиной, – ответил Ботвелл.

Несмотря на обуревавший его страх, король не смог удержаться от смеха, а пограничный лорд, протянув королевские одежды, проговорил:

– Оденься, Джейми, а то замерзнешь.

Проводив его величество до спальни, граф подал ему плед и налил солидную порцию виски. Заметив, что краски жизни стали понемногу возвращаться на лицо Джеймса, Ботвелл преклонил перед ним колено и протянул свою шпагу эфесом вперед.

Этот простой жест, похоже, не только успокоил, но несколько смутил короля.

– О, поднимись, Френсис, и спрячь шпагу!

Граф повиновался и, выпрямившись, подбросил несколько поленьев в камин, и, получив разрешение короля, опустился в кресло. Мужчины сидели друг напротив друга, и Джеймс обреченно произнес:

– Полагаю, во дворце полно твоих людей.

– Да, ты прав, но не только моих. Здесь также люди Леннокса, Хоума, Ангуса, Колвилла, Лоджи, Берли, Хантли. Я отнюдь не так глуп, кузен, чтобы прийти к тебе без своих друзей.

– Почему они так преданы тебе, хотя должны были поддерживать меня?

– За это тебе следует благодарить Мейтленда, Джейми. Это он горит желанием отобрать их исконные права, а я для него должен сыграть роль пробного камня. Аристократы прекрасно понимают, что если паду я, то вполне могут пасть и они. Они воюют за себя и свои имения.

– А ты, Френсис?

– Как и они – за себя и своих близких.

– Ты честен, как всегда.

– Да, Джейми, но теперь настало время и тебе поступить по чести. Я жду, что ты восстановишь справедливость в отношении моих земель. Они по праву принадлежат сыну Маргарет.

– А разве он также и не твой сын, Френсис?

– Я прихожусь ему отцом, но он никогда не был моим. Да и никто из детей. Все они принадлежат Маргарет, но никак не мне. Именно поэтому я хочу сделать Катриону своей женой, когда у нас появятся дети, они будут и моими.

– Они будут незаконнорожденными, поскольку я не дам своего согласия на твой брак с Катрионой Лесли.

На несколько мгновений в комнате повисла тишина, затем Ботвелл спросил:

– Но почему, Джейми?

– Ты был честен со мной, кузен, так что и я отвечу тебе тем же: если Катриона не может принадлежать мне, то и ты ее не получишь.

– Боже мой, Джейми, за что ты так ненавидишь меня? Ты забрал все, что у меня было, даже разбил мой герб. Все, что у меня осталось, – это женщина, зеленоглазая колдунья, которую я люблю больше всего в этом мире. Даже если завтра я умру, она не вернется к тебе. Так чем же я заслужил такую ненависть? Может, таким образом ты хочешь отплатить мне за верность?

– Она любит тебя, – негромко произнес король, – и именно этого я не могу ей простить. Я возлежал на ее шелковистых бедрах, но она не отдала мне ни частицы себя. Я обладал ею, и ее чудесное тело отвечало мне так, как невозможно представить, но она не дала мне ни капли любви. После нее ни одна женщина не может меня удовлетворить, даже эта маленькая глупышка, на которой я женился. Тебе же, кузен, Катриона явила полностью открытое лицо своей любви. Она презрела все условности и обе церкви Шотландии, чтобы быть рядом с тобой. Она, мать шестерых детей, не видела их уже несколько лет, и все из-за любви к тебе. Я поставил тебя вне закона и отобрал все, но она осталась с тобой. Я не могу простить такую любовь ни тебе, ни ей, не могу приказать ей не любить тебя, но могу повелеть не выходить за тебя замуж и с радостью увидеть, как она исполнит это повеление.

– О боже, Джейми! Неужели у тебя нет сердца?