Неукротимый, как море

Ник умолк и пристально взглянул на Шантель. Та медленно и удрученно покачивала головой из стороны в сторону. Глаза распахнулись до предела, наполнились влагой, заблестели, и на длинных ресницах — как росинка ранним утром — повисла одинокая слеза.

«Роллс-ройс» остановился возле крошечного бистро. Заведеньице выходило на Луару, и отсюда отлично просматривались судостроительные доки. Дальше к западу начиналась речная дельта, а с восточной стороны, на фоне бледно-голубого весеннего неба, возносился великолепный изгиб моста.

Шофер придержал дверцу, и Шантель выпорхнула из машины грациозной птичкой. Николас неохотно последовал за ней.

Из кухни вышел сам хозяин и засуетился вокруг Шантель. Усадив их возле окна, он подобострастно согнулся и принялся обсуждать меню.

— Что ж, Николас, давай закажем «Мюскаде». — Шантель всегда отличалась удивительной способностью быстро восстанавливаться, так что к этой секунде слезы уже пропали, она вновь стала живой, веселой и прелестной, лукаво улыбаясь ему поверх кромки бокала. Солнечный свет, вливавшийся сквозь окна в свинцовых переплетах, танцевал на холодном золоте вина и волнами стекал по дымчатому водопаду ее волос.

— За нас, Николас, дорогой мой. Мы последние из титанов. — Это был тост из далекого прошлого, другой жизни, и оттого вызывал раздражение. Ник пригубил вино, затем отставил бокал в сторону.

— Шантель, как и когда ты собираешься остановить Дункана?

— Милый, давай не будем портить обед.

— Еще минута, и я рассержусь не на шутку.

Она бросила на него внимательный взгляд и поняла, что дело принимает серьезный оборот.

— Ну хорошо, — недовольно вздохнула она.

— Итак, когда ты собираешься его остановить?

— Никогда, дорогой.

Ник пару мгновений хлопал глазами.

— Что? — спросил он тихо.

— Я собираюсь помочь ему спустить на воду «Золотой рассвет» и отправить его в рейс.

— Шантель, ты, видно, не понимаешь. Ты готова пойти на риск разлива миллиона тонн самого жуткого яда…

— Ники, ну что за глупости. Оставь эти героические сентенции для газет. Да пусть Дункан выльет миллион тонн кадмия в лондонский питьевой водопровод, мне все равно. Главное, чтобы при этом мне самой и трастовому фонду удалось выбраться из горнила.

— Еще есть время внести модификации в конструкцию «Золотого рассвета»…

— Нет, дорогой. Теперь ты сам ничего не понимаешь. Из-за Дункана мы увязли в этом деле так глубоко, что задержка даже в несколько дней приведет к банкротству. Ники, он выгреб все подчистую. Нет ни денег на переделку, ни времени… разве что только на спуск «Золотого рассвета» со стапеля.

— Всегда можно найти способ и средства достижения цели.

— Да. И этот способ — залить гондолы танкера нефтью.

— Похоже, он припугнул тебя…

— О да, — согласилась она. — И если честно, я очень испугалась. В жизни не испытывала такого страха, Ники. Ведь я могу потерять все… Какой кошмар! Я все могу потерять! — Ее даже передернуло от такой мысли. — Если это случится, я наложу на себя руки.

— А я все равно остановлю Дункана.

— Нет, Ники. Прошу тебя, брось это дело, ради меня… ради Питера. Ведь мы говорим о наследстве Питера! Дай «Золотому рассвету» сделать один рейс, один-единственный — и я буду в безопасности!

— А риск для океана? А люди? Ты понимаешь, о каких жертвах идет речь?!

— Ники, не кричи. На нас смотрят.

— Пусть смотрят. Я остановлю этого монстра.

— Нет, Николас. Без меня у тебя ничего не выйдет.

— Это мы еще посмотрим.

— Милый, я обещаю: после первого же рейса мы продадим «Золотой рассвет» и будем в полной безопасности. Я отделаюсь от Дункана, и мы вновь будем вместе, ты и я… Ники, через несколько недель…

Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не показать меру своего гнева. Уперев сжатые кулаки в накрахмаленную скатерть, он произнес ровным и холодным голосом:

— У меня только один вопрос, Шантель… Ты звонила Саманте Сильвер?

Она приняла удивленный вид, словно пыталась вспомнить, о ком идет речь.

— Саманта… А! Твоя подружка! Но… зачем мне ей звонить? — И вдруг выражение ее лица резко переменилось. — Ох, Ники, как могло тебе такое прийти в голову?! Неужели я стану рассказывать кому-то про нашу чудесную ночь… — Шантель была вне себя от горестного изумления. Ее впечатляющие очи грозились пролиться дождем слез. Она протянула руку и нежно погладила жесткие черные волосы на широком запястье Ника. — Как ты мог вообразить такое! Разве я такая гадина? Разве мне надо ловчить, чтобы добиться того, чего я хочу? Сам подумай, с какой стати мне делать больно ни в чем не повинным людям?

— Конечно, — согласился Николас. — Разве что чуточку. За раз убить не больше миллиона или отравить какой-нибудь океан.

Он встал, резко отбросив стул.

— Сядь, Ники, попробуй омара.

— Что-то аппетит пропал. — Николас выдернул пару сотенных банкнот из-под зажима и бросил их возле тарелки.

— Я запрещаю тебе уходить! — зло прошипела Шантель. — Ты меня оскорбляешь!

— Машину пришлю обратно, — ответил он и вышел на солнечный свет. Его била нервная дрожь, а желваки на скулах вздулись так, что ныли зубы.