Неукротимый, как море

«Роллс-ройс» затормозил возле ворот судоверфи. Шофер услужливо распахнул дверцу. Николас пересек дорогу и сел в машину.

Шантель с готовностью вскинула лицо ему навстречу. Ее волосы напоминали темное облако, отливавшее шелковистым блеском, чуть приоткрытые влажные губы цветом соперничали со зрелым гранатом. Николас проигнорировал явный призыв и клюнул ее носом в щеку, затем устроился в противоположном углу салона.

Состроив капризно-недовольную гримаску, Шантель бросила ему косой взгляд и съязвила:

— Ах, какая целомудренность!

Ник ткнул кнопку на панели, и между ними и шофером поднялась звуконепроницаемая стеклянная перегородка.

— Ты уже направила аудиторов? — спросил он.

— Дорогой, ты такой усталый, задерганный…

— Выступила с разоблачениями против Дункана? — Николас упорно не давал себя отвлечь. — Работы на «Золотом рассвете» по-прежнему идут; сварочные огни горят даже ночью, а рабочие поговаривают, что танкер спустят на воду завтра в полдень, почти на месяц раньше графика. Шантель, что происходит?

— Здесь неподалеку есть одно бистро…

— Черт возьми, у меня нет времени валять дурака!

Однако «роллс-ройс» уже мягко скользил по узким портовым улочкам, огибая высокие здания складов.

— Туда каких-то пять минут, да и местная кухня славится своими омарами. Их готовят не на американский, а на армориканский манер, в сливочном соусе… райское наслаждение. — Лукаво улыбаясь, она продолжала болтать.

Машина тем временем выехала на набережную. По ту сторону узкой внутренней гавани высилась пятнистая коробка-укрытие базы фашистских подлодок, чей железобетон успешно выдержал бомбовые удары королевской авиации Британии, а затем и усилия экспертов-подрывников, даже после всех этих лет.

— Питер просил передать тебе горячий привет. Кстати, его официально приняли в команду юниоров. Я им так горжусь…

Николас сунул руки в карманы и съехал по мягкой кожаной спинке сиденья.

— Очень рад это слышать, — пробурчал он.

Следующие несколько минут прошли в полном молчании. Шофер притормозил возле шлагбаума, заплатил сбор, и машина въехала на сен-назеровский мост. Громадный пролет протяженностью почти три мили внушительной дугой выгибался в небо над Луарой, достигая высоты в триста футов. Если встать на самой верхней точке моста, то можно обозреть всю верфь с высоты птичьего полета.

Вдоль берегов этой широкой, мутноватой реки стояли десятки заложенных судов — настоящие джунгли из стальных строительных лесов, кранов и незавершенных корпусов, — однако все они меркли на фоне исполинского «Золотого рассвета». Без нефтяных гондол танкер производил впечатление выпотрошенного и объеденного до косточек великана, как если бы кто-то, например, повалил Эйфелеву башню и с одного конца пристроил к ней современное многоквартирное здание. Казалось немыслимым, что такой голиаф может плавать.

«Господи, что за уродина», — подумал Ник.

Вслух же он сказал:

— Смотри, до сих пор ведут работы.

Действительно, один из портальных кранов натужно полз вдоль судна, напоминая страдающего от артрита динозавра. Через каждые полсотни шагов сияли голубые дуги электросварки, в то время как по усеянному заклепками борту ползали человеческие фигурки, доведенные до муравьиных пропорций титаническими габаритами судна.

— Ну, видишь? Работают? — повторил он укоризненно.

— Николас, в этом мире все очень запутано…

— Дункан об этом знает?

— …исключая людей вроде тебя.

— Стало быть, с Дунканом ты не разговаривала, — горько бросил он.

— Тебе легко быть сильным. Одна из твоих черт, которая меня привлекла с самого начала.

Ник едва не расхохотался. Смехотворно говорить о силе после всех демонстраций слабости, которую он испытывал к этой женщине.

— Так ты заставила Дункана раскрыть свои карты? — потребовал Ник.

— Давай подождем, пока нам принесут по бокалу вина… — Шантель улыбнулась.

— Нет! — резко бросил он. — Хватит морочить мне голову, рассказывай прямо сейчас.

— Да, я с ним беседовала, — кивнула она. — Вызвала в Кап-Ферра и обвинила… в твоих же подозрениях.

— И он все отрицал? Если да, то у меня найдется еще парочка доказа…

— Нет-нет, он во всем признался… Николас, он утверждает, что мне известна только половина всей картины. — Голос Шантель вдруг окреп, стал резким, и из нее хлынул поток торопливых слов. Женщину затрясло, когда она вновь примерила к себе последствия чудовищной перспективы. — Он поставил на кон все мое состояние: семейную долю во «Флотилии Кристи», акции трастового фонда, мои акции… Все-все поставил на одну карту… И злорадно мне об этом рассказывал, понимаешь? Упивался своим же предательством…

— Ага, попался-таки. — Слушая Шантель, Николас медленно выпрямлялся на сиденье, и в его голосе читалась угрюмая удовлетворенность. Он кивнул: — Ясно. Мы остановим «Золотой рассвет»! — Крепкий кулак с резким шлепком ударил по раскрытой ладони. — Немедленно подадим на него в суд.