Неукротимый, как море

Сейчас Саманта превратилась в другого человека, в бесстрастного, рационально мыслящего профессионала. Даже белый халат, который она накинула поверх футболки, внес свою лепту: девушка словно постарела лет на двадцать, хотя это проявлялось не в чертах лица, а в той ауре научного авторитета, которую она вокруг себя распространяла, ряд за рядом обходя аквариумы.

– Ну вот, – сказала она с мрачным удовлетворением, когда перо одного из самописцев наконец нарисовало сдвоенный зубец на первом горбе, а второй оказался значительно более плоским. – Типичная реакция на ароматические углеводороды.

Искаженный профиль кардиоритма раз за разом повторялся на медленно крутящемся барабане, и Саманта перешла к следующему аквариуму.

– Видишь пичок во впадине? Свидетельство частичного ускорения сердечных сокращений. Это действует кадмий в разбавлении десять к миллиону. В концентрации сто к миллиону он погубит всю морскую живность, при пятистах частях медленно умертвит человека, а если попадет в воздух или жидкость при соотношении семьсот частей на миллион, то примется быстро убивать людей.

Заинтересованность Николаса превратилась в завороженность. Он взялся помогать Саманте с регистрацией результатов эксперимента, регулировал расход воды и концентрацию химикатов... Понемногу они повышали насыщенность растворов, и легкие перья самописцев бесстрастно фиксировали растущее беспокойство, а затем и агонию моллюсков.

От омерзения и страха при виде процесса дегенерации Ник едва мог подобрать слова.

– Это просто жутко...

– О да. – Саманта отошла от аквариумов. – Такова природа смерти. Однако у этих организмов нервная система настолько рудиментарна, что они – в отличие от нас – не испытывают боли. – Девушка невольно поежилась. – Но представь, что весь океан отравлен подобно любому из этих резервуаров... представь немыслимые страдания десятков миллионов морских птиц, млекопитающих, тюленей, черепах, китов... И затем представь, что может случиться с человечеством. – Она сбросила с плеч лабораторный халат и вскинула глаза на стекловолоконную кровлю. – Знаешь, я проголодалась... И ничего удивительного! Уже стемнело! ли насосы и прочее постоянно включенное оборудование, Саманта продолжала рассказывать:

– За пять часов мы с тобой протестировали более полутора сотен образцов загрязненной воды и получили точные параметры реакции организмов на пятьдесят опасных веществ – при затратах в полдоллара на образец. – Она погасила свет. – То же самое, но с помощью спектроскопа обошлось бы в десять тысяч долларов, да и пришлось бы на две недели задействовать целую команду опытных специалистов.

– Да ты настоящий фокусник, – сказал ей Николас. – Умница. Я впечатлен, серьезно говорю.

Возле раскрашенного в психоделические цвета «шевроле» она остановила Ника и виновато взглянула ему в лицо.

– Ты не против, если я тобой немножко похвастаюсь?

– Это как прикажете понимать? – насторожился он.

– Наши ребята собрались поужинать креветками. Спать будут прямо на борту, а с утра выйдут помечать тунцов... Но мы можем и не ходить с ними. Возьмем себе еще бифштексов, вина...

Но Николас ясно видел, как ей хочется в море.

Он был длиной пятьдесят пять метров, этот ветхий кошельковый сейнер, пришвартованный к дальнему концу университетского причала. Рулевая рубка нелепо торчала поверх надстройки, напоминая то ли будку ночного сторожа, то ли деревенское отхожее место. Даже слоями новой краски не удалось замаскировать дряхлость судна.

Еще на подходе к причалу Саманта с Ником услышали голоса и смех, доносившиеся из-под палубы.

«Ловкач Дики», прочитал Ник название судна на высокой, уродливо загнутой корме.

– А мы от него в восторге, – сообщила Саманта, ступив на узенькие расшатанные сходни. – Он принадлежит университету, одно из четырех наших исследовательских судов. Остальные три – вполне современные и новомодные, по двести футов длиной, однако именно «Ловкачом» мы пользуемся для коротких вылазок в Мексиканский залив или на острова. А потом, это своего рода факультетский клуб.

Кают-компания была обставлена скудно, на монастырский манер – голые деревянные скамьи, одинокий длинный стол, – однако атмосфера в ней царила под стать дискотеке. В кубрик под завязку набилась загорелая длиной выцветших на солнце, растрепанных волос соперничали друг с другом. В воздухе стоял густой аромат вареных креветок и топленого масла, стол ломился от галлонных бутылей калифорнийского вина.

– Эй! – подала голос Саманта, силясь перекричать какофонию шутливой перебранки, острот и серьезных научных споров. – Это Николас!