Неукротимый, как море

– О да, – согласилась она. – И если честно, я очень испугалась. В жизни не испытывала такого страха, Ники. Ведь я могу потерять все... Какой кошмар! Я все могу потерять! – Ее даже передернуло от такой мысли. – Если это случится, я наложу на себя руки.

– А я все равно остановлю Дункана.

– Нет, Ники. Прошу тебя, брось это дело, ради меня... ради Питера. Ведь мы говорим о наследстве Питера! Дай «Золотому рассвету» сделать один рейс, один-единственный – и я буду в безопасности!

– А риск для океана? А люди? Ты понимаешь, о каких жертвах идет речь?!

– Ники, не кричи. На нас смотрят.

– Пусть смотрят. Я остановлю этого монстра.

– Нет, Николас. Без меня у тебя ничего не выйдет.

– Это мы еще посмотрим.

– Милый, я обещаю: после первого же рейса мы продадим «Золотой рассвет» и будем в полной безопасности. Я отделаюсь от Дункана, и мы вновь будем вместе, ты и я... Ники, через несколько недель...

Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не показать меру своего гнева. Уперев сжатые кулаки в накрахмаленную скатерть, он произнес ровным и холодным голосом:

– У меня только один вопрос, Шантель... Ты звонила Саманте Сильвер?

Она приняла удивленный вид, словно пыталась вспомнить, о ком идет речь.

– Саманта... А! Твоя подружка! Но... зачем мне ей звонить? – И вдруг выражение ее лица резко переменилось. – Ох, Ники, как могло тебе такое прийти в голову?! Неужели я стану рассказывать кому-то про нашу чудесную ночь... – Шантель была вне себя от горестного изумления. Ее впечатляющие очи грозились пролиться дождем слез. Она протянула руку и нежно погладила жесткие черные волосы на широком запястье Ника. – Как ты мог вообразить такое! Разве я такая гадина? Разве мне надо ловчить, больно ни в чем не повинным людям?

– Конечно, – согласился Николас. – Разве что чуточку. За раз убить не больше миллиона или отравить какой-нибудь океан.

Он встал, резко отбросив стул.

– Сядь, Ники, попробуй омара.

– Что-то аппетит пропал. – Николас выдернул пару сотенных банкнот из-под зажима и бросил их возле тарелки.

– Я запрещаю тебе уходить! – зло прошипела Шантель. – Ты меня оскорбляешь!

– Машину пришлю обратно, – ответил он и вышел на солнечный свет. Его била нервная дрожь, а желваки на скулах вздулись так, что ныли зубы.

За ночь ветер переменился, и утро выдалось холодным. Низкие серые тучи грозились дождем. Николас поднял воротник, полы пальто затрепетали как крылья, когда он оказался на вершине сен-назеровского моста. Тысячи других людей тоже рискнули бросить вызов ветру. Толпы облепили поручни, встав в две, а то и в три шеренги вдоль всей протяженности северного пролета. Проезжую часть запрудили машины, и полдюжины жандармов выбивались из сил, разгоняя дорожную пробку раздраженными трелями свистков. Откуда-то доносились звуки оркестра, то громче, то тише, в зависимости от направления ветра, и даже невооруженным глазом видны были гирлянды ярких флажков, расцветивших высокую, неуклюжую корму «Золотого рассвета».

Ник бросил взгляд на часы: до полудня оставалось несколько минут. Под серым животом облаков стрекотал вертолет – его серебристый роторный диск висел над стапелями «Конструксьон наваль атлантик».

Николас вскинул бинокль, и окуляры холодным огнем обожгли кожу. Теперь он мог разглядеть даже выражения на лицах людей, что столпились возле импровизированной трибуны под ахтерштевнем танкера.

Подиум украшали французский триколор и британский «Юнион Джек». Пока Николас рассматривал собравшихся, музыка смолкла и оркестранты опустили инструменты.

– Оратора на сцену, – пробормотал он. В этот миг капризный солнечный луч блеснул золотисто-медным зайчиком на обнаженной голове Дункана Александера, который стоял, задрав лицо к корме «Золотого рассвета».

На фоне танкера-исполина практически терялась гибкая женская фигурка. Сегодня Шантель была в своем любимом малахитово-зеленом плалагали свою помощь в ритуале, который она выполняла столь часто. Шантель разбивала традиционную бутылку шампанского о носы практически всех судов, которые строила «Флотилия Кристи». В первый раз она, баловень Артура Кристи, проделала это в четырнадцатилетнем возрасте – с той поры в компании так и повелось.

Николас моргнул, вообразив на миг, что ему почудилось, ибо сама земля вдруг словно бы вздрогнула и начала менять рельеф: титанический корпус «Золотого рассвета» скользнул вперед. Оркестр грянул «Марсельезу», героическую мелодию тут же подхватил и разнес ветер, а танкер все набирал и набирал скорость.

Невероятное, до боли волнующее зрелище, и, сколько бы ни крепился Ник, по его коже поползли мурашки, а волосы на загривке встали дыбом. Ведь он был моряком и сейчас присутствовал при рождении самого могучего судна в истории.

Гротескное чудовище, монстр – но при этом часть его самого. И не важно, до какой степени другие извратили, выхолостили его великую мечту: она по-прежнему оставалась великой. Бинокль в руках Ника задрожал.