Неумолимая

Я старалась не обращать внимания на легкую дрожь, пробежавшую по телу. Можно ли испытывать к кому-то неприязнь и чувствовать трепет внутри одновременно? Неожиданно мне стало сложно думать, пока он стоял так близко ко мне. Отдернув руку, я, заикаясь, сказала:

– Мне действительно нужно в дом.

На этот раз он не попытался остановить меня. Николас отошел в сторону, и я прокатила велосипед мимо него. Поспешила к задней двери и прислонила велосипед к стене, принявшись искать ключи. Я не заметила, что Николас пошел за мной, пока он не заговорил:

– Ты можешь сбежать от меня, но не можешь убежать от правды. Оборотни не смогут вечно охранять тебя, и в конце концов тебе придется покинуть Нью-Гастингс. Что будешь делать тогда?

Моя рука замерла на ручке.

– Это будет моей проблемой, а не твоей, – ответила, не глядя на него. Я открыла дверь и закатила внутрь велосипед. – Я не хочу, чтобы ты преследовал меня.

– А я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности. Похоже, никто из нас не получит желаемого.

Я ничего не ответила. Просто позволила тяжелой двери захлопнуться за мной.

Глава 12

Я извлекла изрюкзака тряпичный мешочек, который дал мне Реми, и вытряхнула содержимое на пол кладовой. Глядя на два небольших пучка ясеня и веток бузины, бумажный пакет, каменную чашу и что-то похожее на необработанную кисть художника, было трудно поверить, что столь простые предметы смогут отпугнуть чудовищ вроде вампиров. Но я доверяла Реми и магии троллей. Если он сказал, что это лучшее средство для защиты Нейта, я склонна ему верить.

Я выложила веточки крест-накрест на дно чаши, как велел Реми, а затем высыпала на них содержимое пакета.

– Il vekk’it zuhh ymen, – прошептала я, неумело подражая гортанному языку троллей. Но получилось хорошо, и веточки вспыхнули, как и говорил Реми. Маленький костер быстро сгорел, пламя сменяло цвет с белого на голубой, потом на зеленый и, в конечном итоге, рассыпалось в кучу пепла, от которого пахло жженым шалфеем, базиликом и обугленной древесиной.

Подхватив чашу и кисть, я встала и пошла к задней двери. Поставила чашу на пол и опустила кисть в пепел. Затем очертила контур левой ладони в центре двери, тихо проговаривая слова:

– Atal’al il, atal’ak.

В переводе «защити меня, защити мое». Я отошла в сторону и принялась ждать. Через несколько секунд пепельный контур моей руки погрузился в железо и исчез. Вот так! Пока я называю это место своим домом, ничто и никто с дурными намерениями не войдет.

Теперь оставалось проделать то же самое с каждой дверью и окном в здании.

Конфликт с Николасом беспокоил меня больше, чем я хотела признавать. Я ненавидела то, какой слабой и незащищенной себя чувствовала, когда он схватил мой велосипед, и бесилась, что за мной ходят повсюду и следят из какого-то неоправданного чувства долга. Не улучшало ситуацию и то, что демон внутри меня всегда знал, когда рядом находится Николас, – Мори беспокойно шевелился всякий раз, стоило присутствию Мохири затронуть мое сознание. Если демоны Мори связывались таким образом, то жизнь среди народа Николаса, вероятно, приводит к сенсорным перегрузкам. Как Мохири жили с этим?

К концу недели я готова была кричать каждый раз, когда замечала Николаса или Криса. Куда бы я ни отправилась, они находились там: возле школы, в продуктовом магазине, в библиотеке, на набережной. Они не подходили ко мне, а я притворялась, что не замечаю их, но их постоянное присутствие означало, что я больше не могу приходить и уходить по собственному желанию. Целыми днями я ломала голову, пытаясь придумать способ, как встретиться с Ночным Наблюдателем, но встреча пока казалась невозможной. Мохири сведут меня с ума своей защитой.

После школы я начала прятаться дома, потому что только там могла скрыться от них – или, если говорить конкретнее, избежать еще одной ссоры с Николасом. Единственная проблема, связанная с моим добровольным заточением, заключалась в том, что через пару дней я сойду с ума. Последний раз я пряталась дома, когда пыталась справиться с болью после нападения вампира и открытием, что я не такая уж и смертная, как считала, – довольно уважительные причины. На этот раз дело было только в откровенной трусости, за что я ненавидела себя.