Невечная мерзлота

Думал, обошлось, раз вышку скомплектовал. Не тут- то было. И угораздило ж меня ту паклю перетряхивать! Стоял бы себе в стороне, а то приедут завтра, пришьют халатное отношение... Если б не пакля — прижали бы мы Толстого, вон и Димка говорит, не молчи. Но ему говорить легко, он — чистенький, а тут, привелись показания давать, Лунев выкрутится. Первому Постнову влындят, а Лунева начальство ставило, начальство и выгородит. А как же. Они своих не забывают. Хотя, приведись, коснется Сергеева — открестятся и от Лунева, лишь бы от себя беду отвести. Они такие, открестятся.

Ну что, Никола-угодник, может, опять будешь агитацию за своего мастера ненаглядного разводить? То-то. Слушай старшего, он как-никак в людях смыслит.

Вообще, тыщу раз зарок давал ни для кого не стараться, а то твоим же салом тебе и по мусалу. Кольку из дыры вытащил, сюда сманил, профессию, можно сказать, дал — дак он же против тебя и выступает. Хоть в слове, хоть в деле. Сидел бы Никола сейчас в своем леспромхозе хилом, трелевал пеньки — пятак за штуку. Брат родной называется — хоть бы спасибо сказал. Слова, совета терпеть не может, гляди, какой самостоятельный. А перед мастером прямо на цырлах, вы, говорит, его не понимаете. Что ты будешь делать! И в кого пошел — сроду никто из Орловых не выслуживался, этот же сам под ноги стелется.

Я, конечно, тогда перегнул с ним. Ведь зарекался не помогать, как помог — так жди неприятностей. Сначала все по-людски: приехал, я ему — тысячу на обзаведение, у себя поселил — Лунев как раз к тому времени квартиру в Мирном выбил — ну живи и пой, и помни доброту! А Никола на мотоциклах помешанный. Возьми «Яву» с ходу и купи. Я говорю: ты в своем уме? Где тут ездить? Куда ставить будешь, под кровать? Да. Ну ладно. Месяца два пожили — он девку домой приводит. Я опять смолчал. Потом спрашиваю: может, нам с женой в кино сходить или в гости? Ну имей же совесть, у меня пацан уже шустрит вовсю, ему пример какой? А тут еще Светка, змея, подзудила: два месяца, говорит, живет, хоть бы крошку в дом принес, стирай тут на него... И как раз к тому времени мне гарнитур достали дорогой и шуба жене подошла. Я покрутился-повертелся, неудобно с него брать, а куда денешься. В общем, поговорили мы.

Никола денег у парней занял, долг отдал и в барак съехал. Нежные все пошли...

Да-а, красиво мы погорели, на год, не меньше расхлебывать. Если б не та пакля!.. Но это они зря волну гонят, что посадить могут. Всю бригаду заморишься сажать. Надо Бирюкова спросить, он законы знает, сколько там за такие фокусы причитается и кому? На то и руководство, и оклады у него высокие, чтоб не одни премии получать. Но сидеть мне теперь надо тихо, иначе...

Эдика спрашиваю: как нам платить-то будут? Повременку, говорит. Во как, повременку. Все, что нажил за год, уплывет. Я его о премии нашей годовой, с путевками на море. А он мне: ты, говорит, скажи лучше, как это ты так паклю перетряхивал?

Пакля паклей, а с унтами дрянь дело. Правый тоже дышит. И пальцы промерзают — виданное дело? — чтоб в унтах и пальцы мерзли. Не, мастер, буровую ты, понятно, восстанавливай, но и унты мне, будь добр, восстанови. Власти у тебя много, человек ты широкий... Деньгами не возьму, уж не взыщи, в бумажки ноги не обуешь, а вот такие ж унты — уж сделай милость.

 

Глава тринадцатая «СЛЕДОВАТЕЛЬ» ЛУНЕВ

Виктор Лунев долго оттягивал разговор, к которому так не лежала душа, с тремя рабочими, не видевшими пожара. Он находил все новые предлоги для проволочки, а когда его изобретательность кончилась и он почти решился, вспомнил, что об этих подозрениях Тучнина не знает Постнов. Виктор рассудил, что бригадир лучше его знает коллектив и не посоветоваться с ним невозможно.

Бригада работала, когда Лунев и Постнов вошли в пустой вагончик. По дороге Эдуард как бы между прочим обронил:

— Парни боговали на чем свет стоит. Поимей в виду.

И пояснил, хоть Виктор и не спрашивал: обычно ремонт производят летом, а сейчас — адский колотун, через пятнадцать минут работы надо бежать греться к костру или в вагончик, брезентовые ворхонки гремят, будто из кровельного железа, болт обронил в снег — полчаса искать. Виктор кивнул — информацию к размышлению принял. И пересказал слова Тучнина бригадиру.

— Толик — азартный человек, — выслушав, ответил Эдуард таким тоном, каким говорят извинительно «что с него возьмешь?». — По-моему, он перестарался. Вошел в азарт домогания, это бывает. За станок — спасибо ему, а дальше пусть не лезет.

— Но Димка действительно заявил мне: «Вы спалили — вы и восстанавливайте!»

— Пылит, — отмахнулся Постнов. — Свадьба у него на тридцать первое назначена, вот и пылит. Его по утрам выгуливать надо.

— Знаю, что свадьба. Окуневу охмурил. Но я с ним тоже потолковать думаю.

— Ты думаешь или Тучнин думает?

— Оба.

— Он подумал, я сказал, — усмехнулся Постнов. Виктор почувствовал холод в его тоне. И задал классический вопрос:

— А что делать?

— Монтировать, что еще. Собаки лают — караван идет.

— Я все-таки поговорю. Ты что, против, что ли?

— Против. Потому что не по-мужски. Несерьезно.