Невечная мерзлота

Вот будет дело, когда закончим! «Где работаешь?» — «На буровой Лунева».— «Лу-не-ва?! Знаем, как же, знаем!»

Виктор Иваныч на собрании сказал: героически тушили, геройски работали. И даже мою фамилию назвал. Но главный героизм — нс потушить, а с нуля буровую восстановить, дать план и... найти месторождение!

 

Глава восемнадцатая ПРИБЛИЖЕНИЕ ГОРИЗОНТА

Все дни после пожара Виктора Лунева одолевал один и тот же неотчетливый, бессловесный мотивчик. Настроение было далеко не песенное, и каждый раз он удивлялся, поймав себя на том, что мурлычет, мычит безымянную забытую мелодию с резкими перепадами от высоких тонов к басовитым. Тоска по этой песенке, слова которой никак не шли ему на ум, росла день ото дня. Однажды ранним утром Виктор встал на лыжи и ушел в тайгу вместо зарядки. И вернулся обрадованный находкой. Он вспомнил, что слышал эту песню еще школьником, когда поднимался в горы со студентами-инструкторами. Вспомнил и парня, который играл вечерами у костра, его лицо и глаза. Этой песней их инструктор завершал каждый «концерт», ее ждали нетерпеливо и с грустью, потому что после нее не могло быть других песен.

Вернувшись, мастер рассказал Кандаурову об этой песне. Дмитрий тоже слышал ее когда-то и начал подбирать мелодию на гитаре. Они сидели в уголке. Бригада не обращала на них внимания, как вдруг прорезалась мелодия, и мастер, лишенный голоса и слуха, проговорил неслыханные слова:

Если горем-обидою

Сердце вдруг переполнится,

В чисто полюшко выйду я,

Встречу во поле солнышко,

Упаду на колони я,

К буйным травам прижмусь...

Дай лишь сил и терпения,

Моя матушка-Русь.

Что-то переменилось на буровой, это было видно, как бывает видна перемена, например, погоды: обстановка окрест та же, но проглянуло солнце, и пейзаж из мрачного и пугающего сделался приветливым и радостным.

...Рабочие обедали. Виктор оглядел электрощит, генератор, пусковую установку — они были смонтированы, и смонтированы правильно. Бурстанок установлен. Оставалось подсоединить его к гидравлике. Мастер проверил гидронасосы — почти все готово. Он почувствовал азартное нетерпение, какое известно автомобилистам: еще не до конца собран двигатель, а уже хочется сесть за руль и ездить, ездить после долгого перерыва. У Виктора с детства было отношение к механизмам, машинам, как к живым существам, он привык не перегружать их без нужды и терпеть не мог молодчиков-лихачей, которые газуют до предела на холостых оборотах. Он научился безошибочно отличать исправный механизм от расстроенного уже по одному внешнему виду, звуку при работе. Так врач отличает больного от здорового. Теперь вид станка говорил о здоровье.

Осмыслив открытие, мастер кинулся подключать гидросистему.

Из кабины стоявшего рядом трактора выпрыгнул Заливако:

— Пошли перекусим, Вить. Чего в одиночку-то?

— Подключи-ка своего динозавра, — быстро ответил мастер. — Бурить начнем.

Гена засмеялся недоверчиво, покрутил головой: ну дает, мол, мастер! — и продолжал стоять, покуривать. Видно, бригада уже привыкла: раз нет буровой, то и нескоро будет, ремонт казался нескончаемым. Все равно что идти до горизонта: чем скорее идешь, тем быстрее он удаляется. Рабочие видели звенья, этапы пути, но почему-то не догадывались суммировать их, чтобы сделать открытие: осталось совсем мало!

Виктор подключил шланги к гидронасосам, проверил, везде ли подключено электропитание, подтащил ближе колонковую трубу с коронкой. Гена насмешливо, недоверчиво наблюдал за ним, но движения мастера были так знакомы и в то же время непривычны после всего, чем он занимался в последние дни, что Гена убедился — мастер не шутит. Он побежал к трактору, подогнал его вплотную к буровой, спешно подсоединил систему электроснабжения и прибавил оборотов. Приборы электрощита ожили. Мастер остановился в нерешительности: запустить ли станок без бригады? Пусть увидят все! Но нетерпение снова и снова подталкивало его. Виктор включил гидронасосы, и они заработали. Как только ожила гидравлика, Гена еще прибавил оборотов, кинулся помогать ему. Мастер поднял давление масла, опустил крюк кран-балки для подъема колонковой.