Невероятная и печальная судьба Ивана и Иваны

– Мы должны покинуть эту страну, которая под прикрытием мусульманской религии послушно выполняет волю Запада. Того самого Запада, который превратил твою родину в «заморский департамент Франции». Здесь все написано. Сначала мы поедем в Амхарик, что в Алжире, а оттуда доберемся до Ирака.

Ивану ничего не оставалось, как прибегнуть к последнему аргументу:

– Я не могу оставить свою сестру. Мы с ней вместе приехали из Мали. И останемся вместе. И если уедем, то тоже вместе.

Али густо покраснел:

– Если ты уедешь, то твоя сестра внакладе не останется. Кажется, я слышал, что в нее влюбился сам Эль-Хадж Мансур и попросил у твоего отца ее руки.

Тут Иван набросился на Али и сжал его горло руками, почти придушив.

– Что ты несешь, грязный лжец?

– Я говорю чистую правду… – прохрипел Али, отбиваясь изо всех сил.

Иван выбежал наружу, несмотря на ночную тьму, и кинулся прямо к дому Эль-Хаджа Мансура, имама мечети Керфалла. Но его домашние сказали, что имам сейчас находится у изголовья одного умирающего. Тогда Иван направился к сиротскому приюту, где, как ему было известно, Ивана работала до позднего часа. И так совпало, что она только что сняла свою белую с красной каймой форму и стояла посреди отведенной ей комнаты с оголенной грудью, в одних узеньких трусиках.

– Что я такое слышу, а? – начал кричать он на сестру. – На тебе что, женится Эль-Хадж, старый хрыч?

Ивана же обвила его руками и стала покрывать поцелуями.

– Если он и влюбился в меня, это его личное дело. Да, он попросил моей руки у отца, но я ему отказала, потому что люблю только тебя, ты же знаешь.

Иван стал целовать ее в ответ, с непритворной страстью, крепко прижимаясь разгоряченным телом к почти обнаженной девушке. С того вечера их любовь только ждала удобного случая, чтобы свершиться окончательно.

Когда они вышли из приюта и шли к центральной части города, то стали свидетелями поразительной сцены. Из двух или трех джипов на землю спрыгнули вооруженные люди в черных балаклавах. До смерти напуганные близнецы свернули на боковую улочку и огородами вернулись домой. А наутро узнали, что накануне боевики террористической группировки убили около тридцати человек, просто выпустив несколько очередей в ни в чем не повинных посетителей на террасах баров, пьющих свой обычный мятный чай, а потом подожгли несколько кварталов.

В результате Али предстал перед чрезвычайным военным трибуналом с Коброй во главе. Оказалось, что его обвиняют в пособничестве террористам и причастности к смерти ни в чем не повинных любителей чая. Разбирательство длилось меньше часа, и в конце концов его приговорили к «запеканию на солнце» – казни, известной со времен императора Мусы Первого (да, того самого), которая состояла в следующем: крепко связанного и полностью обнаженного преступника оставляли в пустыне под палящими лучами солнца, пока у него в голове не вздувались и не лопались вены. Потом Кобра приказал Ивану отвезти окровавленный труп друга обратно в Кидаль, где его без всякого почтения бросили в общую могилу. Иван тогда сам чуть не умер. После произошедшего даже под угрозой самого сурового наказания Иван не мог вернуться в казармы. Целыми днями он валялся на своей циновке, не в силах даже поесть. Из прострации его могла вывести только необходимость отвечать на идиотские высказывания Лансана.

– Он заслужил свою участь, этот Али. Он был предателем и проклятым террористом.

Отношения между Иваном и отцом стали хуже некуда. Безусловно, они никогда не были особенно близкими, а уж тем более теплыми – как те, что связывали Лансана с Иваной. И все же на людях отец и сын старались поддерживать видимость хороших отношений. Но с этим было покончено. Лансана трепался о сыне направо и налево:

– Да он же рецидивист! Его мать скрыла это от меня. Парень уже дважды побывал в тюрьме!

Иван же, в свою очередь, уверял всех, что музыка Лансана – не более чем западный продукт и что он в подметки не годится таким гениям, как Али Фаркá Турé или Салиф Кейта. Но главным яблоком раздора был тот факт, что Иван упрямо не желал возвращаться на службу в казармы. Лансана бесился и даже угрожал:

– Я не собираюсь кормить этого дармоеда просто так!

Как-то вечером Иван по своему обыкновению валялся на циновке, и тут ему сказали, мол, тебя кто-то спрашивает. В вестибюле главного корпуса его ждал невысокий человек с бритым черепом.

– Меня зовут Зингá Мессау, – представился он. – Давайте уйдем отсюда, ибо у стен есть уши.

Только когда они оказались на улице, Зинга наконец заговорил:

– Вы ведь были большим другом Али Массила, верно?

– Он был моим братом, – ответил Иван, еле сдерживая рыдания.

– Нас, тех, кто против того, что с ним сделали, много, – продолжал Зинга. – И мы намерены отомстить. Вы готовы пойти со мной?