Невеста без места

Все же уснула Велька, и снилось ей не пойми что, но хорошее. Но не всем этой ночью снились светлые сны. Уже на рассвете Вирута, оказывается, переполошила всех, потому что выскочила из шатра и кинулась в лес, а кметю, что ее тут же изловил и понес обратно, вцепилась в волосы, твердя что-то про жар-птиц, которые все кружат, кружат, злые, и улетать не хотят. Велька про птиц услыхала утром, принялась расспрашивать, пока все не вызнала. Так, значит… жар-птицы…

Это ей вроде беду от птиц Даруна обещала, а вовсе не Вируте.

Вирута, завидев Вельку, забилась в угол повозки, как будто теперь и ее боялась, не только жар-птиц.

– Не тронь меня, княженка! Не губи…

– Да что ты, Рутушка? Как же я-то тебя трону? Тебе это сон приснился дурной. Будь здесь какие-то птицы, их бы видели, – принялась утешать Велька.

– Они кричали, княженка! А одна меня клюнула, – девка, видно, начисто забыла про то, что их княженку покуда надлежит величать боярышней.

– Да нет же, говорю, снилось то тебе…

– Нет, не снилось. Они красивые, если издалека, а вблизи с ними страшно, – бедняжка дрожала крупной дрожью.

Велька тем временем развела настойку, хотела напоить Вируту, но Любица забрала у нее ковшик, стала поить девку сама.

От снадобья Вирута малость успокоилась, щеки ее порозовели. Эх, поглядеть бы хоть краем глаза на тех птиц из ее сна…

– Страшно с ними, горячо, – бормотала она.

Вчера все больше молчала, а сегодня, что же, бредит?..

– Ладно, – не стала Велька спорить, – какие ни есть, а улетели они, так что не бойся, пусть их. Зачем ты им нужна?

– Так я и не нужна, – воскликнула девка и, не мигая, уставилась на Вельку, – они ведь за тобой прилетают, княженка! Ты неужто не видела? Они уже давно прилетают, сердятся! Ты к ним не ходи!

– Не пойду, зачем мне? – Велька улыбнулась, чувствуя, что получилась не улыбка, а гримаса, лицо как чужое стало.

Любица – та побелела, как молоко.

– Я их и там видала, – Вирута качнулась к Вельке, – там, в лесу! Много! Целая стая прилетала! И эти… в личинах… страшные эти… – она опять задрожала, закрыла лицо руками.

– Кто в личинах, Рутушка? – осторожно уточнила княженка. – Люди? Те, что тебя похитили? А что за личины?

– Стра-а-ашные… звериные!

– Оборотни?.. А птицы эти к ним прилетали? Слушаются их, что ли?

Вирута затрясла головой, и не поймешь, соглашалась или отрицала.

Сверх этой малости разговорить Вируту не удалось, да Велька и не настаивала, чтобы не бередить недавнее.

Еще кое-что выяснилось, от этой новости Велькино сердце замерло: оказывается, ни много ни мало, а изловил воевода Горыныч чужака в лагере, когда дозоры обходил, и будто бы сначала заприметил он его среди шатров, в которых женщины спали. Упустили чужака, сбежал он. Зол был воевода, ругал почем зря кариярских кметей, которые на его зов прибежали, навалились, да одного парня как следует скрутить не могли, вот же бестолочи!

– Рожа знакомая, видал я его уже, и не раз. Уж попадись мне опять – точно не уйдет, – бушевал воевода, – и откуда только этот леший тут взялся?

Понемногу и выяснили, что парень-де не совсем чужак, нашлись его знакомцы в обозе, к кому он-де приезжал то ли кой-чего одолжить, то ли старый долг вернуть, а потише говорили, что, может, к кому из женщин он приезжал, и обоз купецкий, впереди идущий, вспомнили. А почему явился ночью – да вот как раз поэтому. Значит, выходило, что кариярцы чужака пойманного отпустили нарочно, вопреки воеводскому приказу, что, конечно, не дело.

Бушевал воевода, с боярином Мирятой ругался, с Горибором, который тоже вмешался, – теперь уже за то, наказывать ли нерадивых, приказ не исполнивших, или не наказывать. Кариярцы артачились и своих людей воеводе на ответ выдавать не желали. Женщин всех пересчитали, Воевна допрос учинила чуть не каждой – вроде ущерба никому не было.

– Ты чего трясешься, боярышня, как овечий хвост? – тихонько спросила Вельку боярыня Любица.

Внимательная она и приметливая, от ее догляда спрятаться было решительно некуда.

– Это мой Венко был, ко мне приезжал, – решилась княженка, шепнула: – Смотри, ты обещала не выдавать. Все, уехал он и уехал.

Любица только руками всплеснула:

– Надеюсь, ты в своем уме, Огнявушка. Насчет него не знаю!

– В своем, в своем, не бойся. Я о другом вот думаю. Пойдем в шатер, пока никто не видит, я рубаху переменю.

Шатер пока не разобрали, женщин собрала Воевна, так что Любица без помех помогла княженке переодеться. Велька тут же схватилась за подол снятой рубахи, осматривать принялась внимательно, дюйм за дюймом. Так и есть, нашла: нитка льняная была продернута сквозь ткань в самом низу, не захочешь – не заметишь.

В прошлый раз, тоже после ее свидания с Венко, такую нить нашла Воевна, заклятье на бодрость и здоровье, и на бессонницу, получается. А кому нужно, чтобы она нынче ночью не спала? И той ночью тоже.

Только Венко это и нужно. Все ведь спали крепко, а она одна – нет. А иначе как им с Венко было встретиться?

Получается, кто-то здесь служит Венко? За серебро, за подарки, за другое что? Кто еще взялся бы заговоренной нитью рубахи прошивать?

Вот ведь…