Читаем Невеста для царя. Смотры невест в контексте политической культуры Московии XVI–XVII веков полностью

Чтобы сделать победу Милославских над Нарышкиными долгосрочной, Софья хотела закрепить наследование по линии Ивана, поэтому одной из первых ее задач как регентши стала организация для него смотра невест. Большинство источников сообщают о сговоре Софьи с ее любовником, Василием Васильевичем Голицыным, одним из замечательнейших людей своего времени[802]. В ранней биографии Петра Великого (опубликованной в 1772 году) Захария Орфелин написал, что Голицын уговаривал Софью Алексеевну «царя Иоанна оженити, и когда он сына получит, кои натурально имеет быти наследником отца своего: то не трудно учинитися может, чтоб Петру приняти чин монашеский, а она и опять за малолетством сына Иоаннова пребудет в том же достоинстве, которое она желит»[803]. На следующей странице он кратко описывает смотр невест для Ивана V, отмечая, что «царевна представила ему между прошчими российскими девицами дщерь Феодора Салтыкова, Парасковью, которую почитали того времени за краснейшую в России, с которою и было 9 ианнуара 1684 года сочетание с обыкновенными церемониями»[804]. Видимо, версия Орфелина опиралась на записки иностранцев, доступные и тогда, и сейчас. Среди них могло быть и описание женитьбы Ивана V Страленбергом, который упомянул смотр невест (а также подчеркнул вражду между Софьей и ее сводным братом Петром): «А понеже она брата своего Иоанна весма любила, напротив же того Петра ненавидела, того ради старалася она, чтоб Иоанна в супружество привести и достойную ему супругу изыскать. Между протчими о сем разсуждениями напомянула она дочь Александра Салтыкова имянем Парасковию, которая за прекраснейшую в государстве почиталась»[805]. У Фуа де ла Невилля есть похожее описание событий, но он показывает Голицына, а не Софью руководителем избрания невесты Иваном V:

Он [Голицын] начал с того, что женил Ивана на девушке (цари никогда не женятся на иностранках; но они приказывают, чтобы со всей России привозили ко двору самых красивых девушек, которых матери, сестры и родственницы царей посещают со врачами и лекарями, после чего они выбирают среди избранных ту, что им нравится), которой в качестве любовника дал итальянского лекаря, от которого она вскоре родила ребенка. К несчастью, это оказалась девочка; пришлось утешиться, ожидая лучшего[806].

Надо напомнить, что победительница смотра невест для Ивана V, Прасковья Салтыкова, и ее отец, Александр (который, согласно Страленбергу, «потом преимянован был Феодор[ом], ибо государю имя Александра не понравилось»[807]), были сосланы Языковым в Сибирь примерно во время второй женитьбы Федора III в 1682 году, чтобы царь не женился на Прасковье. Теперь Софья вернула ее в Москву, чтобы выдать замуж за Ивана V. Страленберг продолжает: «…царевна Софиа послала указ к Салтыкову, чтоб он дочь свою во всевозможной скорости послал к Москве и сам бы вскоре приезжал, по которому сия дочь его привезена была из Сибири к Москве за провожанием одного свойственника и одной женской особы так тайно, что никто про него не ведал, и на 3‐й день объявлена она царицею, також и брак совершился»[808].

Невилль и Страленберг согласны в том, что этот смотр невест служил лишь для того, чтобы замаскировать влияние Софьи и Голицына, а не чтобы найти невесту, — точно так же как ранее смотры невест, организованные для Федора III, служили прикрытием для политических интриг, которые Милославский и Языков устраивали за спиной царя. Конечно, будучи серьезно болен, Иван V нуждался в советах родных. Этот человек едва ли мог самостоятельно одеться, не говоря уже о том, чтобы выбрать себе супругу. Тем не менее фарс со смотром невест продолжался, хотя никто уже не верил в честность и прозрачность выбора самой прекрасной, добродетельной и набожной девушки Московии. Как мы видели, смотры невест всегда были ширмой для закулисных маневров и интриг со стороны бояр, их жен и родственников. Но ко времени, когда соправители в 1680‐х годах стали вступать в брачные союзы, все маневры и интриги были хорошо видны. Никто уже не пытался поддерживать фикцию открытого конкурса. Дошло до того, что последние смотры намного меньше задокументированы, чем столетие назад.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Психология масс и фашизм
Психология масс и фашизм

Предлагаемая вниманию читателя работа В. Paйxa представляет собой классическое исследование взаимосвязи психологии масс и фашизма. Она была написана в период экономического кризиса в Германии (1930–1933 гг.), впоследствии была запрещена нацистами. К несомненным достоинствам книги следует отнести её уникальный вклад в понимание одного из важнейших явлений нашего времени — фашизма. В этой книге В. Райх использует свои клинические знания характерологической структуры личности для исследования социальных и политических явлений. Райх отвергает концепцию, согласно которой фашизм представляет собой идеологию или результат деятельности отдельного человека; народа; какой-либо этнической или политической группы. Не признаёт он и выдвигаемое марксистскими идеологами понимание фашизма, которое ограничено социально-политическим подходом. Фашизм, с точки зрения Райха, служит выражением иррациональности характерологической структуры обычного человека, первичные биологические потребности которого подавлялись на протяжении многих тысячелетий. В книге содержится подробный анализ социальной функции такого подавления и решающего значения для него авторитарной семьи и церкви.Значение этой работы трудно переоценить в наше время.Характерологическая структура личности, служившая основой возникновения фашистских движении, не прекратила своею существования и по-прежнему определяет динамику современных социальных конфликтов. Для обеспечения эффективности борьбы с хаосом страданий необходимо обратить внимание на характерологическую структуру личности, которая служит причиной его возникновения. Мы должны понять взаимосвязь между психологией масс и фашизмом и другими формами тоталитаризма.Данная книга является участником проекта «Испр@влено». Если Вы желаете сообщить об ошибках, опечатках или иных недостатках данной книги, то Вы можете сделать это здесь

Вильгельм Райх

Культурология / Психология и психотерапия / Психология / Образование и наука
Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР
Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР

Джинсы, зараженные вшами, личинки под кожей африканского гостя, портрет Мао Цзедуна, проступающий ночью на китайском ковре, свастики, скрытые в конструкции домов, жвачки с толченым стеклом — вот неполный список советских городских легенд об опасных вещах. Книга известных фольклористов и антропологов А. Архиповой (РАНХиГС, РГГУ, РЭШ) и А. Кирзюк (РАНГХиГС) — первое антропологическое и фольклористическое исследование, посвященное страхам советского человека. Многие из них нашли выражение в текстах и практиках, малопонятных нашему современнику: в 1930‐х на спичечном коробке люди выискивали профиль Троцкого, а в 1970‐е передавали слухи об отравленных американцами угощениях. В книге рассказывается, почему возникали такие страхи, как они превращались в слухи и городские легенды, как они влияли на поведение советских людей и порой порождали масштабные моральные паники. Исследование опирается на данные опросов, интервью, мемуары, дневники и архивные документы.

Александра Архипова , Анна Кирзюк

Документальная литература / Культурология