Невеста из Холмов

– Бабка велела – я и ушла. Потом вернусь, перезимую, как беду твою разрешим. Я ж не учусь. Живу просто.

Эшлин не стала спрашивать, почему пэйви так уверена, что все разрешится к зиме. Да и вообще, может, Нелли говорила о будущей, через год. Вместо этого спросила то, что давно хотела:

– А как так вышло, что ты не учишься? Тебя же взяли, значит, есть дар?

– Был да сплыл, – охотно ответила Нелли. – Я его сестре названой отдала. Думала поделиться, а отдала все. Ой, бабка ругалась! Ты, говорит, ладно, магию отдала, но ты и помереть могла! А я что – не померла вроде!

– А разве так можно?

– Ай, Линди, с даром этим путано все. Бывает, что с ним рождаются, бывает, что он приходит сам, когда девчонка в пору входит. Бывает, что пропадает, если беда большая случилась. Можно разделить, если сильно хочешь помочь кому. Можно вот отдать. И никто это тебе до конца не объяснит. Даже матушка Джи. Даже твой муж.

– Твоя сестра – Монгвин?

– Она самая. Брата моего вдова.

– А что с братом случилось? – изумленно и испуганно спросила Эшлин, тема братьев касалась ее острее некуда.

– Да что, старый барон Сэвидж случился, погань такая. Он Монгвин стерег, никуда не пускал, не дом, а тюрьма. А она с братом моим сбежала. Хороший брат-то у меня был, Рэем звали. Мы ее приняли, потому что ну что уж теперь, она платок уже надела. Дед, правда, сразу сказал, что быть беде, и уезжать надо быстрее. Я ее всему учила, как тебя, только ей труднее было – не умела она, но старалась. Год они прожили. Хорошо прожили. Сын у нее родился.

– А потом?

Эшлин понимала ответ. Но все равно спросила.

– А потом нас нашли люди барона, ну и ничего хорошего. Рэй сам вышел, чтобы остальных не трогали. Ну как не тронули … вардо нам сожгли и коней увели. Рэя во дворе замка Сэвидж повесили. Так вот было.

Она помолчала, потом усмехнулась:

– Ну я в Дин Эйрин, к бабке, кинулась. Год там не была, с табором ездила. Бабка к Брендону Бирну твоему. Не одной же ей замок штурмовать идти – хотя бабка-то могла бы, наверно. А он взял и сам поехал – с ней, меня взял еще и королевских солдат вытребовал. Барон Сэвидж его… ну сама понимаешь, куда послал, сказал, что над дочкой волен, а магистр спокойно так нам с бабкой говорит: «Отойдите от ворот, чтобы вас не задело». И чем-то кинул таким – огонек вроде малый, неяркий, а пробежался по воротам, они и в труху. После этого никто из слуг баронских не пикнул даже. Закланялись только.

– А Монгвин?

– А Монгвин с маленьким в башне сидела. Барон-то не решил еще, что с ними делать. Но кормили их точно через раз, мелкий не очень уже пищал. И окно заложили – ни солнца, ничего. Магистр твой ее оттуда вывел, бабка мелкого вынесла – тут барон несется, по какому, дескать, праву, да я ваш Университет по камню раскатаю. Бабка ему сказала… переводить долго, но с женщиной он бы точно после этого не лег. А магистр Бирн только: «Вы похитили студентку и ее ребенка, убили ее мужа, а ваши земли король после казни хозяина мог бы пожаловать Университету. И пока я эту мысль додумываю, вам бы ползти на коленях прямо отсюда до столицы, королевского помилования просить. Отойдите с дороги, пока есть чем идти». Так вот было…

– И что потом?

– Потом Монгвин уже в Дин Эйрин стала… ну гаснуть, что ли, иначе не скажешь. Знаешь, так бывает, когда человек жить не хочет. Просто ложится и умирает потихоньку. Даже на мелкого почти не смотрела – ему уж кормилицу нашли. Она сильно брата моего любила. Я как-то к ней зашла – а она петлю из пояса сделала, к балке привязала… я плохо помню, что дальше было. Дыхание ей вроде вернула, а вроде и нет. Ну и говорю – да провалиться тебе, не смей уходить, ты мне сестра, мелкому мать, ты не смеешь, да я тебе, дура, самое дорогое отдам, что у меня есть. А дальше все само вышло. Она глаза открыла и заплакала – это хорошо, слезы – они горе уносят. А я не тогда поняла, наутро только. Что магии во мне ни капли.

– У нее до этого магии не было?

– Слабый был дар. Отец ей учиться недолго позволил. Так что не узнать – может, и посильнее бы она стала. А теперь вот мантика стала из лучших на все королевство. У матушки Джи перенимает.

– Ты… жалеешь? – не сразу спросила Эшлин.

Нелли снова рассмеялась:

– Веришь, Линди, не жалею. Поначалу только. Потому что самого дорогого-то у меня разве только дар был? Я вон пэйви кровная, мне это дорого. Семья мне дорога, и Монгвин мне семья тоже. Друзья. Ну и Коннор. Он уже тогда за мной ходил. А после сватать пришел к бабке. У нас не принято за чужих, да он упрямый оказался. Вот – пошла я замуж. Он хороший, честный. Ты его прости, что он тебя магистру Эремону сдал – не со зла, а долга перед старшим ради. Он тогда видел, как ты стул деревом прорастила. Шел спросить что-то у магистра твоего, а вы там как раз…

– Эй, пэйви! – позвал добродушный толстяк, по виду торговец. – Никак болтать друг с дружкой сюда пришли? Сплясали бы хоть!

Нелли вскинула руку с потрепанным бубном, и Эшлин вышла плясать на готовый для ярмарки деревянный помост.

* * *