Невеста мага времени. Проклятый дар

Сейчас прольется кровь богини — я не сомневаюсь. Эррис не защищается потому, что не верит. Она застыла, вжавшись в спинку стула. Она не знает, как низко может пасть человека ради власти. А уж если вобьет себе в голову идею…

Время замедлилось. Нет, оно встало. Теперь я научилась различать остановку. Выглядит это так, будто воздух колыхнулся, стал полон воды. Леон замер с расширенными от ужаса глазами. Астор нахмурился, и с его пальцев капает темная материя.

Это он так колдует, или что?!!

Эррис в опасности. Неужели он не спасет ее?

Астор сидит и не двигается. Я понимаю, что он сам в ужасе или оторопи. То, о чем говорил Комрей, это же о смерти их матери и сестры?

Получается, Астор не виноват, а всё обставила Эррис?

Да, возможно, это и так. Если только Комрей опять не лжет.

— Астор! — кричу я, но мой крик застывает, не успев раздаться.

Я понимаю, что нет смысла звать Астора. Он не поможет. Старые обиды влияют на это решение.

Но я не могу сидеть и смотреть, как убивают богиню! Пусть она и сделала много зла, мешала и лгала, но ей нужно дать шанс хотя бы все объяснить. Позвать других богов и отдать им на расправу. Должны же они нести ответственность друг за друга.

Нужно помешать убийству, не допустить. Спасти богиню, — решаю я. Но не знаю как. Секунда, сотая секунда, и я самопроизвольно делаю выпад.

Быстрый, молниеносный. Стараюсь изо всех сил успеть и перехватить Комрея.

Не позволю ее убить на моих глазах. Нет. Не позволю.

Моих ладоней касается что-то холодное. Гладкое и такое острое, что я даже не сразу понимаю, что поранилась. Хватаю голыми руками лезвие и смотрю прямо в лицо Комрею. Остановись. Пойми, что так нельзя!

— Ле-на-а! — ошарашено кричит он, понимая, что поранил меня. Меня, а не богиню, испуганно сжавшуюся за спиной. — Ка-ак?

Меч невозможно остановить, он скользит сквозь мои слабые руки и как в страшном сне, вонзается в плечо. Легко, будто это и не плоть вовсе, а масло.

— Тысяча лун! — вскрикивает Астор.

Он оказывается рядом. Но уже поздно. Плечо проткнуто насквозь, а время движется так медленно, что боль не успевает вовремя дойти до моего разума.

— Лен-а-а-а! — в ужасе кричит Комрей.

Страх искажает его лицо, делает его снова человечным. Прекрасным, если уж на то пошло. Он искренне переживает за меня и мне становится чуть легче. Я отвлеченно думаю, как же полезен страх за другого человека! Он позволяет нам самим оставаться людьми. Не совершать дурацких поступков иногда.

Комрей с диким криком делает обратный выпад. С силой вырывает меч из моего плеча и ранит еще больше. Кажется, рана удлинилась.

Боль накатила на меня рваными волнами. Адская боль, которая растягивается во времени и которую невыносимо выдержать.

— А-а-а! — кричу я и вскидываю голову.

Надо мной кружится расписанной потолок. Вся моя жизнь кажется такой мелкой и ничтожной, что хочется выть. Я так мало сделала и так глупо ее провела!

— А-а-а! — медленно выдыхаю я, боль окутывает кольцами, сжимает плечо и дружески похлопывает.

Опуская голову, чувствую, как земля уходит из-под ног.

— А-а-а! — в последний раз я охватываю бледное и растерянное лицо Комрея.

Вижу глаза Астора, в которых отражается вся моя жизнь — такая яркая и короткая. Такая глупая и завершенная, что горят сухие глаза. Хочется плакать и выть, и звать на помощь, и умолять избавить меня от этой ноши, но поздно.

Пейзажи и портрет мелькают перед моим затухающим взором единым разноцветным пятном. Я падаю на колено, потом наклоняюсь вбок и заваливаюсь на него, теряя сознание.

Последнее, что вижу — это глаза, моргающие на портрете. Глаза, столь пронзительные и умные, что будут мне видеться еще долго в кошмарах. Они смотрели прямо в мою душу. Видели то, что сокрыто. Жалели и оправдывали меня.

Но, возможно, мне это всего лишь показалось.

Глава 36

Меня испугал громкий крик: «Гуляй, шальная императрица»[i]… И я словно очнулась. Передо мной стоял автомат караоке. Песня, которую я уже оплатила, играла вступление. А за спиной дергалась в пьяном танце развеселившаяся Оля.

Это она только что прокричала мне на ухо припев.

— Лен, там коктейли принесли. Ты что так долго? Следующую выбирала? Тоже Аллегрову?

— Нет. Не знаю. Я… задумалась.

Слова выходили из моего рта с трудом. Горло саднило, как будто я только что истошно кричала. Общее состояние было слабым и утомленным.

Я повернулась к подруге. Олька весело отплясывала под нашу любимую песню, подмигивала хмурой Ритке и звала ее танцевать.

К Ритке так и не пришел парень. Как и в прошлый день рождения, как и в позапрошлый. Понимаю, что ей плохо.

Мне тоже очень плохо. Ведь ко мне тоже теперь уже никогда никто не придет.

Я помнила всё: и Астора, который оказался слишком слаб, чтобы остановить Комрея, и безумный взгляд Хранителя, который фактически убил меня, и Эррис, слабую и неверящую в свою надвигающуюся смерть.

Что стоило ей взмахнуть своей божественной рукой и вмешаться? Увы, она могла только болтать, строить интриги и подличать. А, встретившись лицом к лицу с врагом, растерялась. Вот вам и богиня!