Невеста по фотографии

Открыв глаза, я увидела, что у моей постели стоит одетая для выхода тетя. На улице было светло. Видимо, я засиделась до рассвета и не заметила, как заснула. Что случилось? Голова все еще не работала.

– Вставай, ну же! Мы едем к тебе домой!

Придя в себя, я сильно расстроилась. С чего бы нам внезапно ехать к нам домой? Тетя собирается рассказать правду при всех? Я не была еще ни к чему готова.

– Wh-what’s the matter?[31] – спросила я из-под одеяла, вцепившись в простыню. Я уже собиралась было соврать, что больна, настолько у меня не было сил вылезти из кровати.

– Сейчас не время отдыхать! У вас в семье беда! Говорят, Чонхо собирается в армию.

Чонхо? В армию? Этот удар оказался не менее сильным, чем тот, что обрушился на меня прошлой ночью. Брат обучался счетоводству в универститете UCLA, ему оставался еще один семестр, а затем после выпуска он горел желанием устроиться в одну из компаний на нью-йоркской Уолл-стрит. И вот теперь неожиданно собрался в армию.

– Вставай немедленно, я тебе что говорю! Ежель Чонхо пойдет в армию, то твоя мама не сможет спокойно жить!

Тетя Роуз была права. Как бы ни говорили, что мама любит отца, это было несравнимо с ее любовью к сыну. Дэвид был для мамы опорой и поддержкой. Я огорчалась и завидовала этому, и все же не могла не признать этот факт.

Быстро встав и молниеносно умывшись, я надела голубого цвета платье, которое мне сшила мама. Оно было просторным и с маленьким вырезом, поэтому я бы ни за что его не надела на свидание с Питером. Наверное, потому что я все еще плохо соображала, моя рука потянулась к платью, которое я обычно не ношу, расстраивая тем самым маму.

Кубарем слетев с лестницы, я села в припаркованный у ресторана тетин «шевроле». Тетя ждала меня с заведенным двигателем и тронулась еще до того, как я успела закрыть дверцу. Молча, будто разговоры могут замедлить ход машины, она гнала как попало, попеременно нажимая то на газ, то на тормоз. Тетина манера езды нисколько не изменилась с маминых времен – она всегда говорила, что ее в машине тошнит.

Вцепившись обеими руками в ручку, я думала о маме. Что теперь с ней будет? Брат был круглым отличником в старшей школе, в университете каждый год добивался полноценной стипендии. Ни разу не попав в переделку, он был маминой гордостью. И моей – тоже. Учителя, которые помнили Дэвида, не верили, что я – его младшая сестра. Мы совсем были с ним непохожи. Мне казалось, что это к лучшему. Тем не менее я была непохожа не только на брата, но и ни на одного из членов нашей семьи. В груди защемило так, словно меня проткнули шилом. Я вновь вернулась к своей проблеме. Мне было страшно приближаться к дому, мне было тяжело оттого, что я не знала, как обходиться с семьей, которую вот-вот увижу.

Я взглянула на тетю Роуз. Помнит ли она прошлую ночь? Обнаружив в зеркале свое сходство с Сонхвой, я побежала в комнату тети, растолкала ее – она спала, развалившись на кровати, – и, будто следователь на допросе, спросила ее, глядя в мутные глаза:

– Роуз, меня же родила Сонхва? Верно?

Каждый слог, сорвавшийся с моих губ, превращался в острие копья и пронзал мне мозг и сердце.

– О чем ты говоришь в такое-то время? – пробормотала тетя будто бы в бреду. Стоило ей открыть рот, как меня обдало запахом алкоголя.

– Я все знаю, поэтому не вздумай ничего утаить! – пригрозила я ей словно преступнице.

Тетя же хлопала косыми глазами.

– Боже мой, как может быть сон таким правдоподобным?.. Верно, твоя мать – Сонхва, – ответила тетя, закрыв глаза.

Опять сверкнула молния, грянул гром, и мир содрогнулся.

– Тогда кто эта другая Пёрл, которую вы возили на пляж? Ты же мне сама рассказывала. Говорила, что вы брали Дэвида и меня на Сансет-бич. Значит, тогда я была еще у Сонхвы в животе?

Я почувствовала, как из моих мозга и сердца, пронзенных копьями слов, потекла кровь.

– Верно… Ребенок, с которым мы ездили на пляж, – энто дочь Подыль. Через несколько дней после празднования ее первого дня рождения она умерла от пневмонии… Вот придумала, одна Пёрл, другая – я не вижу разницы.

Но недавно тетя говорила, что Сонхва уехала в Чосон. То есть она родила ребенка и бросила его. И этим ребенком была я.

– А почему она уехала? Если ты говорила, что быть шаманкой в Чосоне унизительно?

– Она уехала, чтобы жить. Заболев своей болезнью, она недолго бы оставалась человеком.

– Но отчего же тогда она уехала без меня? Ведь можно было взять меня с собой!

В это мгновение тетя, казалось, пришла в сознание. Видимо, она удивилась, осознав сказанное, но глаз не открыла. Мне тоже так было легче. Я не знала бы, куда себя деть, если бы пришлось смотреть ей в глаза. Тетя глубоко вздохнула, а потом невнятно пробормотала, будто из-за опьянения не ведала, что говорит:

– Коли ты поехала бы в Чосон, то тебе пришлось бы жить дочкой шаманки в обществе, контролируемом японцами. Думаешь, она желала тебе энтого? Когды Сонхва была маленькой, не было ребенка, который бы не бросил в нее камень. И я, и Подыль – не исключение.

Я крепко зажмурилась. Мне казалось, что я и есть тот ребенок, в которого бросают камни.