Невеста по фотографии

Хончжу снова заревела. Подыль прекрасно знала, какие надежды возлагала подруга на новую жизнь в Пхова. Увидев ее отчаяние, оттого что вдребезги разбились мечты, девушка пожалела, что ее Тхэван оказался таким, как на фотографии.

– Я уеду домой! – решительно заявила Хончжу.

Сердце Подыль ёкнуло.

– Куды? В Чосон-то?

Даже от этих слов девушке стало страшно так, словно она уже осталась в Пхова одна. Как бы сильно Тхэван ни был похож на свой образ на фотографии, сейчас подруга все равно была дороже. О Сонхве нужно было заботиться, она не была ей подругой, на которую можно положиться. Тем не менее Подыль не могла попросить подругу не уезжать и пытаться удержать ее, а других слов утешения ей в голову не пришло.

– У тебя-то деньги на корабль имеютися? – с трудом вымолвила Подыль.

– Ни гроша. Я все растратила в Кобе.

Хончжу потратила и то, что взяла из дома. О том, что Токсам, который приказал ей вернуть все деньги, потраченные на ее путь сюда, оплатит обратный билет, не было и речи. Подыль попыталась незаметно успокоить подругу:

– Как тоды ты собираешься ехать? Мож, попросить родителей выслать денег?

От этого вопроса Хончжу сморщилась:

– Как же. Знаешь, что мне сказал отец на прощание? Он сказал, что ему стыдно, что его дочь выходит взамуж, не выждав и трех лет со смерти мужа, и что домой мне дорога заказана. Ужли мож такое сказать отец? Таковой, у кого самого любовница. Кто виноват, что я осталась вдовой? Виноват отец. Энто он так желал стать янбаном, что выдал меня взамуж за смертельно больного паренька!

Все это время Подыль думала, что отец Хончжу тоже поддерживает идею брака по фотографии. В Чосоне наличие любовницы у мужчины не было пороком, но для овдовевшей женщины повторный брак считался грехом. Сердце девушки обливалось кровью за Хончжу, которая сбежала из такого места, как Чосон, и здесь столкнулась с бедой.

– А у тебя есть деньги? – спросила Хончжу. – У Сонхвы тож должны, поди, быть сбережения!

У Подыль осталось около пяти долларов. У Сонхвы тоже было что-то припасено, но этого никак не хватило бы на дорогу домой. Нет, даже если бы деньги и нашлись, Подыль никак не хотелось отпускать подругу. Пока девушка невнятно бормотала Хончжу что-то в ответ, на первом этаже раздался звук колокольчика. Это был сигнал к ужину. Несмотря на то что подруга была в беде, живот у Подыль заурчал.

– Я так много плакала, что проголодалася. Пойдем покушать. Мне станется быть здесь, покудова мы не найдем выход.

Хончжу подумала, что это урчит у нее в животе, и встала с кровати. Она не унывала, вернувшись домой после смерти первого мужа, поэтому Подыль всей душой хотелось, чтобы и сейчас подруга преодолела все трудности, и они смогли счастливо зажить в Пхова вместе.

Пройдя сквозь шторы из нанизанных друг на друга раковин, Подыль увидела четырех женихов, Мёнок и Максон. Среди мужчин не хватало только Тхэвана, среди невест – Сонхвы. Мёнок и Максон сидели отдельно от женихов. У мужчин на столе была бутылка алкоголя. Даже не взглянув в их сторону, Хончжу села рядом с Мёнок. Подыль пристроилась сбоку от Максон и спросила, видели ли они Сонхву. Хоть она и сожалела об отсутствии Тхэвана, больше этого девушка волновалась за Сонхву. С опухшими ярко-красными от слез глазами Максон и Мёнок беспомощно покачали головой. Девушка увидела знакомого Тхэвана, человека, с которым они встретились у выхода из здания миграционной службы. Самый старый среди женихов, Сокпо, был уже пьян. И хотя Подыль было интересно узнать, где Сонхва, заводить разговор с ним ей не хотелось.

Подыль догадалась, что все время косившийся на Хончжу мужчина был Токсамом. В этом дочерна загорелом худощавом старике было сложно узнать человека, который писал красивые письма и радостно отправлял деньги. По его неказистому нищенскому облику, так сильно отличавшемуся от того, что был на картинке, казалось, что у него нет не то что машины, на которую он поставил ногу, позируя для фотографии, но даже телеги. Хончжу была права, когда решила уехать обратно. Все это время Подыль то и дело бросала взгляд на стол, на котором стояли жаркое из рыбы и мяса, листья салата, неспелый перец и паста из соевых бобов. С момента их отъезда из Пусана девушка в основном питалась японской едой и устала от этой слабосоленой и сладковатой пищи, поэтому от вида чосонских закусок у нее потекли слюнки.

Хозяйка с девушкой, по-видимому ее дочкой, вынесли поднос с едой. Женщина поставила в центр столов суп из соевой пасты твэнчжанччиге, а ее дочь – перед каждым чашку риса. Это же белый вареный рис! Его и в Чосоне непросто найти, а увидеть его в Пхова!.. Подыль не могла отвести взгляд от миски. В этот момент Сокпо обратился к девушкам:

– Пожалуйста, сходите в сто третий номер и позовите ее поесть!