Невеста по фотографии

Я быстро забрала у нее пустой стакан и встала. Мытье посуды, уборка и стирка входили в мои обязанности. С тех пор как мама поручила тете брата, она ясно дала ей понять, чтобы та поручала нам столько дел, сколько стоило бы нам проживание. Поначалу я занималась тем же, чем раньше брат, – сидя рядом с тетей по вечерам, читала чеки из ресторана, записывала в гроссбух и вела подсчеты. Не то чтобы она собиралась потратить эти деньги, но, если цифры не сходились, мне приходилось пересчитывать по несколько раз, а в дни, когда торговля не шла, я была вынуждена слушать ее жалобы – скука смертная. Поэтому я решила, что лучше уж займусь домашним хозяйством.

– Верни стакан обратно! – крикнула мне тетя, когда я направилась к раковине. – Отец умер, мать умерла, вот я и осталась сиротинушкой.

В возрасте за сорок завести песню о том, что ты сирота? Качая головой, я поставила стакан перед тетей. Я прикинула, что в сложившейся ситуации угождать тете не так уж и плохо. Если мама категорически будет против того, чтобы я поехала в Висконсин, единственным человеком, на кого можно будет опереться, если мне откажут в финансовой помощи, будет именно тетя Роуз. Известная своими щедрыми пожертвованиями корейским политическим организациям, она не сможет делать вид, что не знает о моем положении. Дело было не только в университете. Мама не разрешит мне и встречаться с Питером тоже, ведь у него не только кожа другого цвета, но вдобавок есть японская кровь. Ну а о браке и речи быть не может (вторым пунктом по плану была женитьба сразу по окончании университета). И в этом единственной моей поддержкой тоже станет тетя. Правда, неизвестно, послушается ли ее моя упрямая мама.

– Ты тоже принеси себе чего-нибудь выпить!

Я достала из холодильника бутылку колы, открыла ее и села напротив тети.

– Всего лишь кола? Ты скучная, вся в свою мать! Мы с тобой вдвоем, могли бы и выпить по стаканчику. В твои девятнадцать я уже стала вдовой, вышла повторно замуж и даже ребенка родила! – сказала с ухмылкой тетя Роуз.

Мама, конечно, скучная, но то, что и я такая же, – с этим я ну никак не могла согласиться. Тетя и не представляет, какие во мне кипят страсти!

– Ну, не совсем. Мне восемнадцать лет и шесть месяцев, – поправила я тетю, хотя совсем недавно сама же считала и ее, и свой возраст по-чосонски.

Когда я поступила в начальную школу, больше всего путалась в подсчете возраста. В школу в Вахиаве ходили не только чосонцы, но и китайцы, японцы, филиппинцы, португальцы и дети из разных других диаспор. Всем им было от шести до семи лет. Я же хвасталась, что мне восемь, а потом вдруг оказалось, что я врунья. Только корейцам при рождении был уже год.

– Я хоть и постоянно твержу, что в Чосоне нет ничего хорошего, но подсчет возраста – правильная вещь. Ежель считать по-американски, не беря в расчет времени нахождения в утробе матери, получится, что ребенок в животе пока что не существует.

– Но мы не в Чосоне, а на Гавайях, на американской земле!

Вот уж не думала, что буду говорить тете такие же очевидные вещи, какие постоянно повторяю своей маме. Мама покинула Чосон больше двадцати лет назад, но не избавилась не только от чосонского языка, но и от образа мыслей и жизни. И как такой человек дал своим детям английские имена? Конечно, сама она называет нас с братом по-чосонски. Я думала, что с тетей можно найти общий язык, но все же видно, что она кореянка. Корейцы и американцы не только по-разному считают возраст, но и записывают имена. Корейцы до своего имени напишут фамилию, ведь они считают, что прежде всего – семья, а потом – человек, а прежде семьи – страна (как для моего отца). И в записи даты у них на первом месте год. А все потому, что прошлое или будущее для них важнее нынешнего дня (как для моей мамы). Но для меня же самое важное – сейчас.

– Верно, мы здесь, на Гавайях. Пытаясь изменить судьбу, я приехала на чужую землю, бежала от бед и в итоге садилась в лужу. В общем, я долго пожила, всякого натерпевшись от жизни, – пробурчала, как старушка, тетя и осушила залпом стакан.

Затем она взяла бутылку виски и наполнила сама свой стакан, пролив несколько капель. Подавив желание встать, я раболепно продолжала сидеть. Чтобы не сделать это Рождество по-настоящему худшим из всех, мне, безусловно, нужно было снискать расположение моей верной, но капризной тетушки. Для этого я должна была делать вид, что внимательно слушаю ее рассказы, и задавать вопросы, хотя меня больше ничего в ее жизни не интересовало.

Я решила поговорить о Сонхве. По словам тети Роуз, они с мамой и Сонхвой составляли троицу. Но Сонхву я ни разу не видела и не слышала, чтобы мама про нее рассказывала. Возможно, поэтому никто и не заикался о том, чтобы я называла ее тетей. Еще одна отличительная черта корейцев – они называют человека не по имени, а словом, которое поясняет вашу с ним связь. Когда я была ребенком, меня часто ругали, если я называла кого-то только по имени. До сих пор не понимаю, зачем, но мама наказала называть своих подруг aunt, то есть «тетями», потому что они ей как сестры.