Невеста призрака

— Когда мы её вытащили, она была в ужасном состоянии, — начальник с хмурым видом стряхнул пепел, не глядя на девушку. — Всё это время она плакала, звала на помощь, скребла ногтями камень, пока не содрала их. Лоретт… каким-то образом поняла, кто её похитил, и потому стала каяться в грехах мужа. Она рассказала всё о пожаре, клялась в своей ненависти к супругу, даже захотела помочь. Неудивительно. Запри человека в каменной коробке без света, еды и воды, он от унижения поклянётся не только в этом.

Гаскон сделал паузу, чтобы затянуться.

— Когда её вытащили, она была седой. Лоретт не могла двигаться, так что нам с Бодлером пришлось тащить её, капельницу ставить, приводить в чувства. Ну а потом… не требовалось её долго уговаривать. Она рассказала о всех родственниках Леру, дала их адреса, места работы.

Он хмыкнул, посмотрев в потолок.

Изабель глубоко вздохнула. Гаскон не вкладывал в рассказ эмоции, его речь струилась легко, плавно, точно он давно хотел выговориться.

Вот только она будто слышала невнятный лепет сошедшей с ума от отчаяния, изнурённой, будто видела её кровоточащие пальцы, из которых она высасывала кровь, чтобы хоть что-то выпить, которые она грызла, чтобы хоть что-то съесть.

И как она содрогалась от любого шороха, боясь, что в любую секунду её казнят.

— А потом Лоретт призналась, что знала о готовящемся поджоге, призналась, что помогала Луи в этом, — лицо Гаскона исказилось от отвращения. — Она знала, что муж ей изменял, и таким образом хотела его удержать.

Он перевёл взгляд на Эрика, замерев с сигаретой в пальцах, посмотрел его на Изабель.

— Дальше?

— Да, — ответила девушка.

— Знаешь, Идо… «Бал повешенных» — очень обобщённое название для того, что мы сделали. Лоретт должна была стать предупреждением для Луи, предзнаменованием, знаком, что месть не заставит себя долго ждать, — Гаскон ненадолго умолк, отведя взгляд в сторону. — А потому поступили мы с ней так же, как Леру поступили с Валуа.

Его голос прозвучал в густом мраке, как приговор.

— Облили бензином и чиркнули спичкой.

Изабель так шумно вздохнула, что Эрик крепче сжал её плечо. Гаскон с хмурым видом смотрел на неё. Он не спешил продолжать.

— Она, — прошептала Изабель, обратившись к Призраку Оперы, — была жива в этот момент?

— Да.

Изабель сжала губы, чувствуя, что её трясло. Глаза Эрика не отражали ни печали, ни раскаяния, лишь пламенную, вероломную, непреклонную решимость. Да и с чего бы ему испытывать муки совести из-за мучительной смерти очередной сволочи?

Девушка попыталась представить себя на его месте и не могла. Только в этот момент она осознала, насколько сострадательным человеком была. Месть Эрика была жестокой, ужасной, но не лишённой идеи — как и всё, к чему бы он ни прикасался. Он вкладывал свою творческую натуру даже в убийства, работал над каждой деталью с тщанием ювелира.

Изабель не смогла бы это повторить, не смогла бы даже ранить другое живое существо. Даже в гневе, даже из мести она не пожелала бы, чтобы человек мучился, как при сожжении заживо.

Она моргнула, и ей в нос словно ударил едкий запах бензина. Изабель тут же представила, как пламя скользнуло по исхудалым, окровавленным рукам Лоретт, как несчастная женщина закричала, пытаясь сорвать с себя горящую одежду. Ощутила запахи палёных волос и плоти.

Она с трудом подавила тошноту.

Но… не это ли однажды испытал Эрик?

Не он ли однажды выбрался из Ада?

— Идо, ты белее мела.

Изабель утёрла пот со лба.

— Продолжайте, — произнесла она дрогнувшим голосом.

— Валуа..?

— Она не оставит в покое ни тебя, ни меня, — голос Эрика звучал непривычно глухо, словно издалека. — Пожалуйста, дальше.

Тем не менее, Гаскон тяжело вздохнул, медленно выкурив ещё одну сигарету. Он потёр руки, не спеша продолжать разговор, вперив хмурый взгляд в пустоту.

Изабель не торопила его. Тяжело дыша, она крепко сжала кулаки, пытаясь унять дрожь в ледяных пальцах, успокоить бешено бьющееся сердце. Но стоило ей закрыть глаза, как перед мысленным взором предстала пылающая, белая как лунь Лоретт. И пускай Изабель никогда её не видела, ужасное видение пробрало её до дрожи.

Ей хотелось, чтобы Эрик обнял её, сжал плечи, успокоил своим присутствием.

Но он сам нуждался в утешении.

Поэтому, закрыв глаза, Изабель обняла его твёрдые плечи, уткнулась лбом в грудь. Эрик не отреагировал. Он сидел неподвижно, словно готовился к худшему.

— Раз уж я вижу Призрака Оперы в последний раз, — произнёс Гаскон, — может, покажешь мне ещё раз потайные ходы?

Эрик мгновение сидел неподвижно, после чего кивнул и поднялся, выскользнув из объятий Изабель.

Неужели он в самом деле решил сюда не возвращаться?

Нет. Лжёт.

Ему нельзя обратно.

Девушка встала, невольно проведя ладонями по животу.

Эрик вставил ключ в незаметную замочную скважину, расположенную в раме напольного зеркала. Гаскон присвистнул, когда отражающая поверхность легко отъехала в сторону.

— Сколько лет этому устройству?

— Почти двести, — ответил Эрик. — Я… починил все неисправные механизмы, усовершенствовал их. К счастью, времени у меня было много.